Князь меньшиков крымская война. Меншиков Александр Сергеевич: краткая биография

Свет-лей-ший князь, российский государственный и во-енный дея-тель, ди-пло-мат, адмирал (1833), почетный член Пе-тербургской АН (1831).

Из ро-да Мен-ши-ко-вых . Круп-ный зем-ле- и ду-ше-вла-де-лец [М. при-над-ле-жа-ла зем-ля в Во-ро-неж-ской, Моск., Яро-слав-ской, Туль-ской гу-бер-ни-ях, св. 6,5 тыс. кре-сть-ян, а так-же от-кры-тые им при сель-це Алек-сан-д-ро-ве Клин-ско-го у. Моск. губ. за-во-ды - стек-лян-но-хру-сталь-ный (1850) и ви-но-ку-рен-ный (1863)]. По-лу-чил до-маш-нее об-ра-зо-ва-ние. Слу-жил в Кол-ле-гии иностр. дел (1805-09). С 1809 на во-ен. служ-бе. В рус.-тур. вой-ну 1806-12 адъ-ю-тант глав-но-ко-манд. Мол-дав-ской ар-ми-ей ген. от инф. Н. М. Ка-мен-ско-го (1810), от-ли-чил-ся при за-ня-тии го-ро-дов Тур-ту-кай и Ни-ко-поль, а так-же штур-ме тур. кре-по-сти Ру-щук. Слу-жил в л.-гв. Пре-об-ра-жен-ском пол-ку (1812). В Отеч. вой-ну 1812 ди-ви-зи-он-ный квар-тир-мей-стер 1-й гре-на-дер-ской ди-ви-зии. Во вре-мя за-гра-нич-ных по-хо-дов рос. ар-мии 1813-14 от-ли-чил-ся в Кульм-ском сра-же-нии 1813 и во взя-тии Па-ри-жа 1814 (на-гра-ж-дён зо-ло-той шпа-гой с над-пи-сью «За храб-рость»). В 1816-23 в чи-не ген.-м. в со-ста-ве Сви-ты Е. И. В. по квар-тир-мей-стер-ской час-ти, со-про-во-ж-дал имп. Алек-сан-д-ра I в по-езд-ках по Рос-сии и на кон-грес-сы Свя-щен-но-го сою-за. Ген.-адъ-ю-тант (1817-23 и вновь с 1826). В 1821 вме-сте с М. С. Во-рон-цо-вым и Н. Н. Но-во-силь-цо-вым со-ста-вил про-ект от-ме-ны кре-по-ст-но-го пра-ва (опубл. в «Чте-ни-ях в Об-ще-ст-ве ис-то-рии и древ-но-стей рос-сий-ских», 1872, № 4). Из-за кон-флик-та с А. А. Арак-чее-вым М. в 1823 пе-ре-ве-дён в МИД. В 1824 от-кло-нил пред-ло-же-ние за-нять долж-ность рос. по-слан-ни-ка в ко-ро-лев-ст-ве Сак-со-ния и вы-шел в от-став-ку.

По-сле вос-ше-ст-вия на пре-стол имп. Ни-ко-лая I воз-вра-щён на во-ен. служ-бу. В 1826-28 вновь в со-ста-ве Сви-ты Е. И. В. по квар-тир-мей-стер-ской час-ти (в 1827 пе-ре-име-но-ва-на в Ге-не-раль-ный штаб). В 1826 на-прав-лен со спец. мис-си-ей в Пер-сию: офи-ци-аль-но дол-жен был из-вес-тить Фетх-Али-ша-ха о всту-п-ле-нии имп. Ни-ко-лая I на пре-стол, в дей-ст-ви-тель-но-сти - по-пы-тать-ся смяг-чить на-пря-жён-ность в рос.-перс. от-но-ше-ни-ях. Од-на-ко к это-му мо-мен-ту при дво-ре ша-ха уже при-ня-ли ре-ше-ние о на-ча-ле вой-ны с Рос-си-ей. По-соль-ст-во М. за-кон-чи-лось не-удач-но, он был за-дер-жан, со-дер-жал-ся в Эри-ван-ской кре-по-сти, но бла-го-да-ря вме-ша-тель-ст-ву англ. по-слан-ни-ка Дж. Мак-до-наль-да был от-пу-щен; вско-ре, 2(14).9.1826, при-нял уча-стие в сра-же-нии с перс. от-ря-дом у рос. кре-по-сти Джа-лал-Ог-лы [ны-не г. Сте-па-на-ван области (марза) Ло-ри, Ар-ме-ния]. В том же го-ду пред-ста-вил имп. Ни-ко-лаю I про-ект ре-ор-га-ни-за-ции Мор-ско-го ми-ни-стер-ст-ва. На-зна-чен чле-ном К-та об об-ра-зо-ва-нии фло-та, ко-то-рым раз-ра-бо-та-но По-ло-же-ние о пред-ва-ри-тель-ном об-ра-зо-ва-нии Мор-ско-го мин-ва, ут-вер-ждён-ное Ни-ко-ла-ем I 24.8(5.9).1827. Нач. Мор-ско-го (с 1831 Гл. мор-ско-го) шта-ба Е. И. В. и управ-ляю-щий Мор-ским мин-вом . Осн. вни-ма-ние уде-лял адм. и хо-зяйств. сто-ро-нам дея-тель-но-сти мор. ве-дом-ст-ва, что к сер. 1850-х гг. при-ве-ло к зна-чит. тех-нич. от-ста-ва-нию во-ен.-мор. сил Рос-сии от со-сто-яв-ших гл. обр. из па-ро-вых су-дов фло-тов Ве-ли-ко-бри-та-нии и Фран-ции. Од-но-вре-мен-но чл. Гос. со-ве-та (с 1830), а так-же ген.-гу-бер-на-тор Вел. кн-ва Фин-лянд-ско-го (1831-55), где ру-ко-во-дил строи-тель-ст-вом Сай-мен-ско-го ка-на-ла (1845-56). В 1828, во вре-мя рус.-тур. вой-ны 1828-29, воз-глав-лял де-сант-ную опе-ра-цию по взя-тию тур. кре-по-сти Ана-па (ны-не г. Ана-па) (на-гра-ж-дён ор-де-ном Св. Ге-ор-гия 3-й сте-пе-ни), за-тем ко-ман-до-вал кор-пу-сом, оса-ж-дав-шим тур. кре-пость Вар-на (на-гра-ж-дён ор-де-ном Св. Алек-сан-д-ра Нев-ско-го). Чрез-вы-чай-ный по-сол в Кон-стан-ти-но-по-ле (февр. - май 1853), до-би-вал-ся под-держ-ки тур. вла-стей в воз-ник-шем ме-ж-ду Рос-си-ей и Фран-ци-ей спо-ре о влия-нии в свя-тых мес-тах Па-ле-сти-ны. Не до-бив-шись це-ли, объ-я-вил о раз-ры-ве ди-пло-ма-тич. от-но-ше-ний и по-ки-нул Кон-стан-ти-но-поль. В Крым-скую вой-ну 1853-56 ко-манд. отд. кор-пу-сом (1853-1854), по-лу-чил в под-чи-не-ние Тав-рич. губ., а так-же часть Хер-сон-ской губ. (на лев. бе-ре-гу р. Юж. Буг), глав-но-ко-манд. все-ми рос. во-ен-но-су-хо-пут-ны-ми и мор. си-ла-ми в Кры-му (1854-55). В со-от-вет-ст-вии с его пла-ном ве-де-ния во-ен. дей-ст-вий вес-ной 1854 для обо-ро-ны Азов-ско-го м. в Кер-чен-ском про-ли-ве за-то-п-ле-но св. 50 су-дов. Про-иг-рал Аль-мин-ское сра-же-ние 1854, по-сле че-го от-вёл ар-мию от Се-ва-сто-по-ля в на-прав-ле-нии Бах-чи-са-рая. На-ка-ну-не Се-ва-сто-поль-ской обо-ро-ны 1854-55 при-ка-зал за-то-пить часть ко-раб-лей Чер-но-мор-ско-го фло-та у вхо-да в Се-ва-сто-поль-скую бух-ту, что-бы пре-дот-вра-тить про-рыв на рейд су-дов не-при-яте-ля. Пред-при-нял не-сколь-ко атак про-тив фран-ко-брит. ар-мии, за-кон-чив-ших-ся по-ра-же-ния-ми рос. войск в Ба-лак-лав-ском сра-же-нии 13(25).10.1854 и Ин-кер-ман-ском сра-же-нии 1854. По-сле не-удач-ной по-пыт-ки рос. войск в февр. 1855 ов-ла-деть Ев-па-то-ри-ей М. от-стра-нён от командования армией всту-пив-шим на пре-стол имп. Алек-сан-дром II.

Во-ен. ген.-гу-бер-на-тор Крон-штад-та (1855-56). Чл. Моск. губерн-ско-го к-та по кре-сть-ян-ско-му де-лу (1858-59). По оцен-кам со-вре-мен-ни-ков, М. был про-ти-во-ре-чи-вой лич-но-стью: его от-ли-ча-ли ог-ром-ная ра-бо-то-спо-соб-ность, са-мо-уве-рен-ность и ци-низм. Про-сла-вил-ся свои-ми ост-ро-та-ми, на-прав-лен-ны-ми, в ча-ст-но-сти, про-тив со-вре-мен-ных ему гос. дея-те-лей (опубл. в ж. «Рус-ская ста-ри-на», 1875, т. 12, № 3). М. вла-дел од-ной из наи-бо-лее круп-ных ча-ст-ных биб-лио-тек С.-Пе-тер-бур-га (св. 50 тыс. то-мов). Чл. ВЭО (с 1819), РГО (с 1851), д.чл. (с 1823) и поч. чл. (с 1860) Моск. об-ще-ст-ва с. х-ва и др. Поч. чл. Рос. ака-де-мии (с 1835). Вёл днев-ни-ки (ны-не в Рос. гос. ар-хи-ве ВМФ).

В честь М. на-зван атолл Мен-ши-ко-ва Мар-шал-ло-вых о-вов (др. назв. - Квад-жа-лейн).

На-гра-ж-дён ал-маз-ны-ми зна-ка-ми к ор-де-ну Св. Алек-сан-д-ра Нев-ско-го (1832), ор-де-на-ми Св. Вла-ди-ми-ра 1-й сте-пе-ни (1833), Св. Ан-д-рея Пер-во-зван-но-го (1839; ал-маз-ны-ми зна-ка-ми к не-му - в 1841) и др.

Сочинение:

Пись-ма кня-зя А. С. Мен-ши-ко-ва к кн. М. Д. Гор-ча-ко-ву. 1853-1855 // Рус-ская ста-ри-на. 1875. Т. 12. № 1-2.

Меншиков Александр Сергеевич

Александр Сергеевич Меншиков

Ме́ншиков, Алекса́ндр Серге́евич (26 августа1787(17870826) - 2 мая1869, Петербург) - светлейший князь, генерал-адъютант, адмирал. Правнук Александра Даниловича Меншикова.

Сначала вступил в дипломатический корпус, затем перешёл на военную службу. Был адъютантом графа Каменского. С 1813 года находился в свите императора Александра I и часто выполнял его поручения.

В 1820 году, когда при дворе имел большое влияние Аракчеев, ему было предложено командование Черноморским флотом - с целью удалить его из Петербурга; он отказался, так как никакого понятия о морской службе не имел.

В это время Меншиков слыл вольнодумцем. В 1821 году, вместе с Новосильцевым и Воронцовым, составил проект освобождения помещичьих крестьян, не принятый императором. Предложение занять место посланника в Дрездене Меншиков счёл за оскорбление, вышел в отставку и удалился в деревню, где занимался изучением морского дела.

В 1826 году вновь вернулся на государственную службу и был послан Николаем I с чрезвычайной миссией в Персию, где был арестован и находился в тюрьме до 1827 года. По возвращении получил поручение преобразовать морское министерство, что и исполнил с большой энергией.

В турецкую кампанию1828 года, командуя десантным отрядом, посланным к восточным берегам Чёрного моря, овладел крепостью Анапа, после чего был назначен командующим русских войск, подступивших к Варне. Энергично повел осаду этой крепости, но был ранен ядром в обе ноги и вынужден был оставить армию.

Крюгер, Франц. Портрет А. С. Меншикова. Холст, масло. 140.5х102 см. Германия. 1851

В 1829 году он в должности начальника главного морского штаба принял командование над морскими силами Российской Империи; с 1830 года был финляндскимгенерал-губернатором.

В 1853 году, для переговоров с Портой, был направлен Чрезвычайным Послом в Константинополь. Эта миссия завершилась полным провалом. Началась Крымская война. С началом войны, был назначен главнокомандующим сухопутными и морскими силами в Крыму и оставался на этом посту до февраля 1855 года. Действия его во время Крымской войны вызывали и вызывают много нарицаний со стороны специалистов военного дела (см. Сражение на Альме, Балаклавское сражение, Инкерманское сражение и Крымская война1853-1856 гг.) .

В царствование Александра II Меншиков не принимал никакого участия в государственных делах. Настоящим государственным человеком Меншиков не был, хотя обладал недюжинным умом. Его злые остроты в свое время пользовались большой известностью, но многие из них ему только приписывались. Образован был Меншиков для своего времени замечательно; библиотека его была одна из лучших в Петербурге.

Александр Сергеевич Меншиков (1787-1869 гг.), правнук знаменитого А.Д. Меншикова, любимца и приближенного Петра I, был одним из видных военных, политических, государственных деятелей России 19 века. Кроме того, он являлся дипломатом, возглавлял морские учреждения, участвовал в многих кампаниях, был приближенным двух императоров. В обществе славился своим остроумием и веселостью. Также он был крупнейшим библиофилом своего времени, собрав библиотеку из более чем пятидесяти тысяч книг.

Некоторые факты жизни

Краткая биография Александра Меншикова, которая будет описана в рамках данной статьи, интересна тем, что показывает, насколько разносторонней и многогранной была его деятельность. Он родился в семье военного, получил прекрасное домашнее образование, учился в немецких университетах. Свободно владел несколькими иностранными языками, поэтому, вернувшись на родину, поступил на службу в где прослужил некоторое время. В этот период Меншиков Александр Сергеевич состоял в дипломатических миссиях в европейских столицах.

Однако очень скоро он поступил на военную службу и отличился в войне с Турцией (в 1810-1811 гг.). Александр Сергеевич принимал участие в осаде и взятии ряда крепостей, в переправе через Дунай. Молодой человек хорошо себя зарекомендовал, проявив храбрость и выполняя различные поручения, за что получил орден Святого Владимира. После этого он стал адъютантом императора, войдя, таким образом, в его свиту.

Военная карьера

Он отличился и в годы Отечественной войны. В этот период Меншиков состоял при главном штабе и участвовал во всех крупнейших сражениях с французами. Тогда же получил повышение по службе, став капитаном. Он вместе с русскими войсками отправился в заграничные походы и в это время успел хорошо себя зарекомендовать перед императором, выполнив одно очень трудное поручение. Меншиков Александр Сергеевич должен был передать шведскому командующему о том, что войска союзников соединились и перешли в наступление. Он успешно справился с задачей, чем заслужил почти полное доверие Александра I. Меншиков воевал в нескольких сражениях, за что получил новую награду - орден Святого Владимира. Показателем доверия императора к нему является то, что он сопровождал своего правителя во всех европейских конгрессах, посвященных решению судеб стран после наполеоновских войн.

Гражданская служба

В 1816 году Меншиков Александр Сергеевич получил новый ответственный пост в канцелярии при главном штабе. Но в это время при дворе выдвинулся Аракчеев, который его недолюбливал. Вследствие этого положение Меншикова пошатнулось.

Окончательный разрыв с двором произошел после того, как он решил создать проект по освобождению крепостных помещичьих крестьян. В принципе, этот вопрос был актуальным в начале царствования императора, однако в конце его правления многие либеральные проекты были свернуты, в что числе различные варианты отмены крепостной зависимости. Однако Меншиков Александр Сергеевич в 1821 году вместе с еще двумя видными государственными деятелями представил план ликвидации крепостного права, который был воспринят царем как слишком смелый. После этого случая он даже прослыл вольнодумцем, что привело к его удалению от двора, и вот при каких обстоятельствах: ему было предложено занять дипломатический пост в Дрездене, что он воспринял как личное оскорбление и как намек на необходимость удалиться от правителя. Александр Сергеевич отказался от этого поста и уехал в свое имение.

Реформирование флота

Следующий этап его жизни связан с воцарением нового императора - Николая I. По собственноручному его прошению он был возвращен на службу. Первый этап царствования нового правителя ознаменовался стремлением реорганизовать флот, который при его предшественнике почти не реформировался. энергично взялся за его преобразованием, сам вникал во все подробности, следил за строительством кораблей, составлением планов. Меншиков не был знаком на практике с морским делом, однако во время пребывания в деревне изучил необходимый курс по книгам под руководством своего соседа, который разбирался в данной дисциплине.

Новый этап деятельности

После своего возвращения в столицу Александр Сергеевич представил императору проект преобразования морского ведомства, который предполагалось изменить по примеру военного управления. Особая роль отводилась главному штабу при морском ведомстве, начальник которого выступал посредником между царем и флотом. Меншиков занимал должность главы морского штаба в течение довольно долгого времени - с 1829 по 1855 гг. Впоследствии его деятельность привела к тому, что морской министр, по сути, потерял свое значение, уступив его новому начальнику штаба. Как генерал-губернатор Финляндии Меншиков, тем не менее, продолжил свою военную карьеру.

Участие в войнах

Занимая высокие гражданские посты, Александр Сергеевич, однако, продолжил участвовать в боевых сражениях. Меншиков отличился в войне с Турцией. Он взял ряд крепостей, а перед началом выполнял дипломатические поручения. После начала боевых действий возглавил морские и сухопутные силы, однако деятельность на этом посту не принесла ему славы. Под его командованием русская армия потерпела ряд серьезных поражений от союзников. Несмотря на то что первые десятилетия царствования Николая I проводились реформы по реорганизации флота, тем не менее, российские парусные корабли не смогли противостоять паровым судам противника. После неудачи в войне Меншиков был отстранен от военных должностей, сохранив чин адъютанта и члена государственного совета. После этого он удалился в свою деревню, где умер в 1869 году.

Д. Доу. Портрет генерал-адъютанта князя А.С. Меншикова

Правнук знаменитого Александра Даниловича Меншикова, князь Александр Сергеевич, один из последних сподвижников императора Александра Благословенного, славился своим остроумием. Остроумие наделало ему множество врагов, но часто на него взваливали слова, каких он никогда не говорил. Воспитанник энциклопедистов XVIII века, он стыдился мягкосердия, скрывая его под личиной насмешки, между тем на деле был впечатлителен и сострадателен. Одному из близких ему лиц случилось как-то раз увидеть в глазах его слезу, которую тот не успел стереть. «Зачем скрываете вы добрые волнения души? - сказал он князю. - А то говорят про вас, что вы не способны ни к какому человеческому чувству». - «Когда вы доживете до моих лет, - отвечал князь, - вы убедитесь, что люди не стоят того, чтобы беспокоиться об их мнении».
Огласки своей благотворительности он опасался так, как будто она была делом позорным, придумывал способы, как бы лучше это уладить, беспокоился о том, не разгласилось ли его благотворение, и на замечание, что его опасения доходят до странности, он отвечал, смеясь: «Я имею репутацию скупца. Я дорожу этой репутацией и не хочу её портить».

П.А. Бартенев говорит, что когда Меншикову был пожалован дом в Петербурге на Английской набережной, он внес в инвалидный капитал от неизвестного сумму, равную стоимости дома.
Едва ли можно встретить другого человека, оцениваемого столь различным образом не только различными, но и одними и теми же судьями, как князь Меншиков. Ума обширного, соображения необыкновенно быстрого, памяти изумительной, князь с независимостью мнений соединял беспредельную преданность и покорность самодержавному своему монарху.
До самой смерти князь сохранял свойственную ему одному художественность повествования. Он не украшал рассказов ни одним отборным словом, ни одною эффектною фразою; ни возвышение голоса, ни жест не шли к нему на помощь. Устремив свои глаза на слушателя, князь спокойным, почти ленивым голосом, обстанавливал прежде всего сцену, потом излагал события с такою отчетливостью, что в представлениях слушателя обрисовывалась живая картина, которая так сильно врезывалась в память, что уже никогда не могла быть забыта. Князь прослужил 64 года и все время не переставал ни на минуту следить за всеми политическими событиями и за всеми успехами науки.
Когда Меншиков был назначен в Дрезден посланником, то это назначение он счел немилостью и подал в отставку. В отставке он страдал от бездействия. Вот его личный рассказ об этом времени.
«Измученный праздностью, страдая бессонницею от нечего делать, я отправился за советом к А.П. Ермолову. «Вы тоже были в опале, - сказал я ему, - тоже в отставке после деятельной жизни; скажите мне, что вы сделали, чтобы не сойти с ума?» - «Любезный Меншиков, - отвечал Ермолов, - я нанял деревенского попа учить меня латыни. Прочитал с ним Тита Ливия, Тацита, Горация. Это чтение наполнило праздное время, укрепило во мне дух и дало мне тот слог, который так нравится нашей молодежи». Я последовал было его совету: взял деревенского священника и стал повторять латынь. Но учитель мой редко бывал в совершенно нормальном виде, а между тем подвернулся мне сосед, мой почтенный Глотов, автор морской практики. Я вспомнил, что мне предлагали черноморский флот и что я не мог принять его потому, что не имел понятия о морском деле, - и стал учиться у Глотова».

П. Захаров-Чеченец. Портрет А. П. Ермолова
Меншиков в течение своей жизни был известен на многих поприщах. Из одиннадцати мундиров, право носить которые было ему предоставлено, он избрал и предпочитал морской, и носил его постоянно в Севастополе, когда был его защитником. Известный Денис Давыдов сказал ему однажды: «Ты так умно и так ловко умеешь приладить свой ум ко всему: по части дипломатической, военной, морской, административной, за что ни возьмешься. Поступи ты завтра в монахи - в шесть месяцев будешь митрополитом».
Меншиков был самый усердный придворный, и ничто не могло заставить его не быть во дворце в дни, назначенные для приезда туда. Какой-то шутник утверждал, что когда в придворной церкви при молитве «Отче наш» поют «но избави нас от лукаваго», то князь Меншиков, крестясь, искоса глядел на Ермолова, а Ермолов делал то же, глядя на Меншикова.
Однажды, явившись во дворец, Меншиков, став перед зеркалом, спрашивал у окружающих: не велика ли борода у него? На это бывший здесь же Ермолов отвечал ему: «Что ж, высунь язык, да обрейся!» В другой раз великий князь Михаил Павлович сказал про Меншикова: «Если мы будем смотреть на лицо князя с двух противоположных сторон, то одному будет казаться, что он насмехается, а другому - что он плачет». Это замечание великого князя и острота Ермолова очень хорошо выражают характер Меншикова. На лице Меншикова улыбка всегда была поддельная, чтобы скрыть впечатлительность, которой, как уже мы выше сказали, он всегда стыдился.
У князя Меншикова с графом Клейнмихелем были какие-то личности. В шутках своих князь не щадил ведомства путей сообщения. Когда строились Исаакиевский собор, постоянный мост через Неву и Московская железная дорога, он говорил: «достроенный собор мы не увидим, но увидят дети наши; мост мы увидим, но дети наши не увидят, а железной дороги ни мы, ни дети наши не увидят». Во время работ железной дороги и моста было много толков. Дорогу все обещали кончить, а не было видно окончания работ; мост делали быстро, но не многие были уверены в его прочности.
Когда же скептические пророчества его не сбылись, он при самом начале езды по железной дороге говорил: «Если Клейнмихель вызовет меня на поединок, вместо пистолета или шпаги предложу ему сесть нам обоим в вагон и прокатиться до Москвы - увидим, кого убьет».

Ф. Крюгер. Портрет П. А. Клейнмихеля

Перед окончанием постройки петербургско-московской железной дороги Клейнмихель отдал её на откуп американцам, заключив с ними контракт. На основании этого контракта в первый год (с октября 1851 года) американцы пускали поезда только по два, потом по три раза в день, и каждый поезд составляли не более как из шести вагонов. От этого товары лежали горами на станциях в Петербурге и Москве, а пассажиры третьего класса по неделе не могли получить билета на проезд. Кроме того, американцы, раздробив следующую им плату по верстам, обольстили Клейнмихеля копеечным счетом: с каждой версты они назначили себе по полторы копейки серебром; но из этого, как будто бы ничтожного счета выходила огромная сумма, и все выгоды остались на стороне американцев.
В феврале 1852 года, когда общий ропот по этому случаю был в разгаре, прибыл в Петербург персидский посланник со свитою. Император приказал показать ему все редкости столицы, в том числе и новую железную дорогу. Исполнив это поручение, сопровождавшие персиян подробно докладывали, что показано ими, и на вопрос его величества: «Все ли замечательное показано на железной дороге?» отвечали: «Всё». Меншиков, находившийся при этом, возразил: «А не показали самого редкостного и самого достопримечательного!» - «Что такое?», - спросил государь. - «Контракта, заключенного графом Клейнмихелем с американцами», - отвечал Меншиков.
В описываемое время на графа Клейнмихеля возлагались чрезвычайно разнообразные поручения. Он возобновлял Зимний дворец после пожара, ему подчинена была Медико-Хирургическая Академия, он строил железную дорогу. Такие многосторонние обязанности возбуждали в обществе остроты и большие толки. В одном иностранном журнале явилось известие, что возобновление Зимнего дворца поручено доктору медицины Клейнмихелю, и в столице при каждом открытии вакансии важной государственной должности тотчас возникали слухи, что и на это место определен будет Клейнмихель. Его назначали, по городским слухам, и военным министром, и министром внутренних дел, и шефом жандармов. В 1843 г., когда Клейнмихель был уже главноуправляющим путями сообщения, умер митрополит Серафим. Слушая разговоры и предположения о том, кто будет назначен митрополитом в Петербург, Меншиков сказал: «Вероятно, граф Клейнмихель…»
В том же 1843 году военный министр князь Чернышев был отправлен на Кавказ. Предположили, что он будет назначен главнокомандующим, а его место займет Клейнмихель. В то время известный военный историк Михайловский-Данилевский, заботившийся о том, чтобы выдвинуть на первый план подвиги тех генералов, которые могли бы быть ему полезны, и таким образом проложить себе дорогу, приготовлял новое издание описания войны 1813-1814 гг. Поскольку оно уже оканчивалось печатанием, Меншиков не преминул заметить: «Данилевский, жалея перепечатать книгу, пускает её в ход без переделки. Правда, в начале он сделал примечание, что все написанное о князе Чернышеве относится к графу Клейнмихелю».
Узнав же о смерти Михайловского-Данилевского, Меншиков сказал: «Вот и ещё один баснописец умер!»
Меншиков недолюбливал также графа 3акревского. Когда тот после восемнадцатилетней отставки был назначен московским военным генерал-губернатором и вскоре после назначения получил звезду св. Андрея Первозванного, не имея ещё ни александровской, ни анненской, ни Владимира 1-й степени, то Меншиков говорил: «Чему после того удивляться, что волтижерка Можар скачет через ленту: Закревский вот и на старости перескочил через две».
Когда весною в 1850 г. Меншиков был в Москве вместе с государем, то рассуждая о храмах и древностях Москвы император заметил, что русские справедливо называют её святою. «Москва действительно святая, - сказал со смирением князь Меншиков, - а с тех пор, как ею управляет граф Закревский, она ещё и великомученица!»
В морском ведомстве в прежнее время производство в генеральские чины шло очень туго и генеральского чина достигали только люди весьма старые, а полного адмирала - очень уже престарелые. Этими стариками в память их прежних заслуг были наполнены адмиралтейств-совет и генерал-аудиториат морского министерства. Очень понятно, что смертность в этих учреждениях была большая. И вот при одной из ревизий император Николай Павлович спросил Меншикова: Отчего у тебя часто умирают члены адми-ралтейств-совета?» - «Кто же умер?» - спросил в свою очередь Меншиков. «Да вот такой-то, такой-то…» - сказал государь, насчитав три или четыре адмирала. «О, ваше величество, - отвечал князь, - они уже давно умерли, а в это время их только хоронили!»
Во время венгерской кампании австрийцы дрались очень плохо, и венгерскую кампанию, как известно, окончили одни русские. В память той войны всем русским войскам была дана медаль с надписью: «С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!» Меншиков сказал, что австрийский император роздал своим войскам медаль с надписью: «Бог с вами!»
В 1859 году, когда осложнились натянутые отношения между дворами российским и турецким, Меншиков был отправлен в Константинополь чрезвычайным послом. Он был принят там с большого торжественностью, навстречу ему вышел патриарх, по всей дороге были расставлены турецкие войска. Меншиков отнесся к туркам с большою гордостью, как посол монарха не просящего, но повелевающего.
На смотру войск он был в пальто с хлыстиком; даже свита его была одета довольно небрежно. С этой небрежностью князь являлся на переговоры, когда первые чины Дивана встречали его со всеми почестями. Переговоры длились, султан изъявлял согласие, но недоброжелатели России - англичане и французы - принуждали его пускаться в азиатские хитрости. Меншиков говорил, что «диван здесь на английских пружинах».

Ф. Крюгер. Портрет А. С. Меншикова
В то время везде стали заниматься верчением столов и много говорили об открытии новой силы, которая заставляет от прикосновения человеческих рук ходить столы и другие вещи. Когда Меншикову говорили об этом, он сказал: «У вас вертятся столы, шляпы, тарелки, а от моего прикосновения Диван завертелся!»
Отпуская из Константинополя чиновника, на вопрос последнего, не прикажет ли его светлость ещё что-либо сказать? Меншиков, по обыкновению морщась и грызя ногти, ответил: «Больше ничего. Разве прибавь, пожалуй, что я здоров, что часто езжу верхом, что теперь объезжаю лошадь, которая попалась очень упрямая, и что лошадь эту зовут Султан».
Во время Крымской войны командование армией ему не удалось, но ум его не мог и здесь не обозначить себя. Меншикова не любила армия, в нем было много такого, что отталкивало от него. Всегда наморщенный и недовольный, он никого не дарил ни приветом, ни одобрением. Солдаты почти не видели его, генералы и офицеры не получали никаких наград. Перед сражением не было молебствия, после сражения главнокомандующий не объезжал поля битв, не выражал соболезнований об умерших и раненых.
В одной из первых стычек наших войск с неприятелем, казак притащил пленного французского офицера на аркане. Этот офицер, явившийся к князю, жаловался, что казак бил его плетью. Князь обещал строго взыскать с виновного. Потребовав к себе казака, Меншиков расспросил его как было дело. Донец рассказал, что офицер во время битвы три раза стрелял в него из пистолета, но ни разу не попал, что за это он накинул аркан на плохого стрелка и притащил его к себе, дав ему столько же ударов плетью, сколько раз тот прицелился. Князь расхохотался и пригласил к себе пленного офицера. При нем Меншиков начал делать строгий выговор казаку, объясняя, что он обязан уважением и к пленным офицерам. Все это князь говорил на французском языке и казак, ничего не понимая, только моргал. С гневом подав рукою знак, чтобы казак вышел вон, князь обратился к пленному и спросил, доволен ли тот решением? Французский офицер низко кланялся и не находил слов благодарить князя. По удалении пленного Меншиков снова потребовал казака, благодарил его уже по-русски за храбрость и ловкость и наградил его орденом.
В бытность князя морским министром во флоте служил капитан-лейтенант Ю[нке]р, который по разным обстоятельствам вынужден был перейти в штат полиции, где вскоре назначен был частным приставом. Получив эту должность, Ю[нке]р счел обязанностью откланяться министру. Князь принял его благосклонно и, обратясь к своим подчиненным, сказал: «Вот человек, все части света обошел, а лучше второй Адмиралтейской - не нашел!»
При одном многочисленном производстве генерал-лейтенантов в следующий чин (полного генерала), Меншиков сказал: «Этому можно порадоваться: таким образом многие худые генералы наши пополнеют».
Известные в свое время Бибиковы - Дмитрий, Илья и Гаврило Гавриловичи - в петербургском обществе известны были: первый - за гордеца, выводившего свой род чуть-чуть не от Юпитера; второй - за игрока, а третий - за хвастуна. Князь Меншиков говаривал, что из Бибиковых один надувается, другой продувается, а третий других надувает.
Особенно много анекдотов Меншиков рассказывал про бывшего министра финансов Вронченко, но большая часть из них не годится для печати. Когда же после смерти графа Вронченки был назначен министром финансов товарищ его П.Ф. Брок, то Меншиков заметил: «Видно плохими оставил наши финансы Вронченко, когда уже прибегнули и ко Броку».
После освящения Кремлевского дворца император роздал многие награды, но всех более был награжден вице-президент комитета для построения дворца, тайный советник барон Боде: ему дан был следующий чин, алмазные знаки св. Александра, звание камергера и медаль, осыпанная бриллиантами, ценою в 10000 рублей серебром. На это Меншиков сказал: «Что тут удивительного? Граф Сперанский составил один свод законов и ему дана одна награда - св. Андрея, а вон Боде - сколько сводов наставил!»
Когда приехал в Россию итальянский певец Рубини, он ещё сохранял все пленительное искусство и несравненное выражение пения своего, но голос его уже несколько изменял ему. Спрашивали князя Меншикова, почему он не поедет хоть раз в оперу, чтобы послушать Рубини. «Я слишком близорук, - отвечал он, - не разглядеть мне пения его». Император Николай Павлович однажды со свитой посетил Пулковскую обсерваторию. Не предупрежденный о посещении высокого гостя, начальник её, Струве, в первую минуту смутился и спрятался за телескоп. «Что с ним?» - спросил император у Меншикова. - «Вероятно, испугался, ваше величество, увидав столько звезд не на своем месте», - ответил тот.

Цитировалось по книге М. И. Пыляева "Замечательные чудаки и оригиналы".

Правнук знаменитого Александра Даниловича Меншикова, князь Александр Сергеевич, один из последних сподвижников императора Александра Благословенного, славился своим остроумием. Остроумие наделало ему множество врагов, но часто на него взваливали слова, каких он никогда не говорил. Воспитанник энциклопедистов XVIII века, он стыдился мягкосердия, скрывая его под личиной насмешки, между тем на деле был впечатлителен и сострадателен. Одному из близких ему лиц случилось как-то раз увидеть в глазах его слезу, которую тот не успел стереть. «Зачем скрываете вы добрые волнения души? - сказал он князю. - А то говорят про вас, что вы не способны ни к какому человеческому чувству». - «Когда вы доживете до моих лет, - отвечал князь, - вы убедитесь, что люди не стоят того, чтобы беспокоиться об их мнении».
Огласки своей благотворительности он опасался так, как будто она была делом позорным, придумывал способы, как бы лучше это уладить, беспокоился о том, не разгласилось ли его благотворение, и на замечание, что его опасения доходят до странности, он отвечал, смеясь: «Я имею репутацию скупца. Я дорожу этой репутацией и не хочу её портить».

П.А. Бартенев говорит, что когда Меншикову был пожалован дом в Петербурге на Английской набережной, он внес в инвалидный капитал от неизвестного сумму, равную стоимости дома.
Едва ли можно встретить другого человека, оцениваемого столь различным образом не только различными, но и одними и теми же судьями, как князь Меншиков. Ума обширного, соображения необыкновенно быстрого, памяти изумительной, князь с независимостью мнений соединял беспредельную преданность и покорность самодержавному своему монарху.
До самой смерти князь сохранял свойственную ему одному художественность повествования. Он не украшал рассказов ни одним отборным словом, ни одною эффектною фразою; ни возвышение голоса, ни жест не шли к нему на помощь. Устремив свои глаза на слушателя, князь спокойным, почти ленивым голосом, обстанавливал прежде всего сцену, потом излагал события с такою отчетливостью, что в представлениях слушателя обрисовывалась живая картина, которая так сильно врезывалась в память, что уже никогда не могла быть забыта. Князь прослужил 64 года и все время не переставал ни на минуту следить за всеми политическими событиями и за всеми успехами науки.
Когда Меншиков был назначен в Дрезден посланником, то это назначение он счел немилостью и подал в отставку. В отставке он страдал от бездействия. Вот его личный рассказ об этом времени.
«Измученный праздностью, страдая бессонницею от нечего делать, я отправился за советом к А.П. Ермолову. «Вы тоже были в опале, - сказал я ему, - тоже в отставке после деятельной жизни; скажите мне, что вы сделали, чтобы не сойти с ума?» - «Любезный Меншиков, - отвечал Ермолов, - я нанял деревенского попа учить меня латыни. Прочитал с ним Тита Ливия, Тацита, Горация. Это чтение наполнило праздное время, укрепило во мне дух и дало мне тот слог, который так нравится нашей молодежи». Я последовал было его совету: взял деревенского священника и стал повторять латынь. Но учитель мой редко бывал в совершенно нормальном виде, а между тем подвернулся мне сосед, мой почтенный Глотов, автор морской практики. Я вспомнил, что мне предлагали черноморский флот и что я не мог принять его потому, что не имел понятия о морском деле, - и стал учиться у Глотова».

П. Захаров-Чеченец. Портрет А. П. Ермолова
Меншиков в течение своей жизни был известен на многих поприщах. Из одиннадцати мундиров, право носить которые было ему предоставлено, он избрал и предпочитал морской, и носил его постоянно в Севастополе, когда был его защитником. Известный Денис Давыдов сказал ему однажды: «Ты так умно и так ловко умеешь приладить свой ум ко всему: по части дипломатической, военной, морской, административной, за что ни возьмешься. Поступи ты завтра в монахи - в шесть месяцев будешь митрополитом».
Меншиков был самый усердный придворный, и ничто не могло заставить его не быть во дворце в дни, назначенные для приезда туда. Какой-то шутник утверждал, что когда в придворной церкви при молитве «Отче наш» поют «но избави нас от лукаваго», то князь Меншиков, крестясь, искоса глядел на Ермолова, а Ермолов делал то же, глядя на Меншикова.
Однажды, явившись во дворец, Меншиков, став перед зеркалом, спрашивал у окружающих: не велика ли борода у него? На это бывший здесь же Ермолов отвечал ему: «Что ж, высунь язык, да обрейся!» В другой раз великий князь Михаил Павлович сказал про Меншикова: «Если мы будем смотреть на лицо князя с двух противоположных сторон, то одному будет казаться, что он насмехается, а другому - что он плачет». Это замечание великого князя и острота Ермолова очень хорошо выражают характер Меншикова. На лице Меншикова улыбка всегда была поддельная, чтобы скрыть впечатлительность, которой, как уже мы выше сказали, он всегда стыдился.
У князя Меншикова с графом Клейнмихелем были какие-то личности. В шутках своих князь не щадил ведомства путей сообщения. Когда строились Исаакиевский собор, постоянный мост через Неву и Московская железная дорога, он говорил: «достроенный собор мы не увидим, но увидят дети наши; мост мы увидим, но дети наши не увидят, а железной дороги ни мы, ни дети наши не увидят». Во время работ железной дороги и моста было много толков. Дорогу все обещали кончить, а не было видно окончания работ; мост делали быстро, но не многие были уверены в его прочности.
Когда же скептические пророчества его не сбылись, он при самом начале езды по железной дороге говорил: «Если Клейнмихель вызовет меня на поединок, вместо пистолета или шпаги предложу ему сесть нам обоим в вагон и прокатиться до Москвы - увидим, кого убьет».

Ф. Крюгер. Портрет П. А. Клейнмихеля

Перед окончанием постройки петербургско-московской железной дороги Клейнмихель отдал её на откуп американцам, заключив с ними контракт. На основании этого контракта в первый год (с октября 1851 года) американцы пускали поезда только по два, потом по три раза в день, и каждый поезд составляли не более как из шести вагонов. От этого товары лежали горами на станциях в Петербурге и Москве, а пассажиры третьего класса по неделе не могли получить билета на проезд. Кроме того, американцы, раздробив следующую им плату по верстам, обольстили Клейнмихеля копеечным счетом: с каждой версты они назначили себе по полторы копейки серебром; но из этого, как будто бы ничтожного счета выходила огромная сумма, и все выгоды остались на стороне американцев.
В феврале 1852 года, когда общий ропот по этому случаю был в разгаре, прибыл в Петербург персидский посланник со свитою. Император приказал показать ему все редкости столицы, в том числе и новую железную дорогу. Исполнив это поручение, сопровождавшие персиян подробно докладывали, что показано ими, и на вопрос его величества: «Все ли замечательное показано на железной дороге?» отвечали: «Всё». Меншиков, находившийся при этом, возразил: «А не показали самого редкостного и самого достопримечательного!» - «Что такое?», - спросил государь. - «Контракта, заключенного графом Клейнмихелем с американцами», - отвечал Меншиков.
В описываемое время на графа Клейнмихеля возлагались чрезвычайно разнообразные поручения. Он возобновлял Зимний дворец после пожара, ему подчинена была Медико-Хирургическая Академия, он строил железную дорогу. Такие многосторонние обязанности возбуждали в обществе остроты и большие толки. В одном иностранном журнале явилось известие, что возобновление Зимнего дворца поручено доктору медицины Клейнмихелю, и в столице при каждом открытии вакансии важной государственной должности тотчас возникали слухи, что и на это место определен будет Клейнмихель. Его назначали, по городским слухам, и военным министром, и министром внутренних дел, и шефом жандармов. В 1843 г., когда Клейнмихель был уже главноуправляющим путями сообщения, умер митрополит Серафим. Слушая разговоры и предположения о том, кто будет назначен митрополитом в Петербург, Меншиков сказал: «Вероятно, граф Клейнмихель…»
В том же 1843 году военный министр князь Чернышев был отправлен на Кавказ. Предположили, что он будет назначен главнокомандующим, а его место займет Клейнмихель. В то время известный военный историк Михайловский-Данилевский, заботившийся о том, чтобы выдвинуть на первый план подвиги тех генералов, которые могли бы быть ему полезны, и таким образом проложить себе дорогу, приготовлял новое издание описания войны 1813-1814 гг. Поскольку оно уже оканчивалось печатанием, Меншиков не преминул заметить: «Данилевский, жалея перепечатать книгу, пускает её в ход без переделки. Правда, в начале он сделал примечание, что все написанное о князе Чернышеве относится к графу Клейнмихелю».
Узнав же о смерти Михайловского-Данилевского, Меншиков сказал: «Вот и ещё один баснописец умер!»
Меншиков недолюбливал также графа 3акревского. Когда тот после восемнадцатилетней отставки был назначен московским военным генерал-губернатором и вскоре после назначения получил звезду св. Андрея Первозванного, не имея ещё ни александровской, ни анненской, ни Владимира 1-й степени, то Меншиков говорил: «Чему после того удивляться, что волтижерка Можар скачет через ленту: Закревский вот и на старости перескочил через две».
Когда весною в 1850 г. Меншиков был в Москве вместе с государем, то рассуждая о храмах и древностях Москвы император заметил, что русские справедливо называют её святою. «Москва действительно святая, - сказал со смирением князь Меншиков, - а с тех пор, как ею управляет граф Закревский, она ещё и великомученица!»
В морском ведомстве в прежнее время производство в генеральские чины шло очень туго и генеральского чина достигали только люди весьма старые, а полного адмирала - очень уже престарелые. Этими стариками в память их прежних заслуг были наполнены адмиралтейств-совет и генерал-аудиториат морского министерства. Очень понятно, что смертность в этих учреждениях была большая. И вот при одной из ревизий император Николай Павлович спросил Меншикова: Отчего у тебя часто умирают члены адми-ралтейств-совета?» - «Кто же умер?» - спросил в свою очередь Меншиков. «Да вот такой-то, такой-то…» - сказал государь, насчитав три или четыре адмирала. «О, ваше величество, - отвечал князь, - они уже давно умерли, а в это время их только хоронили!»
Во время венгерской кампании австрийцы дрались очень плохо, и венгерскую кампанию, как известно, окончили одни русские. В память той войны всем русским войскам была дана медаль с надписью: «С нами Бог, разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!» Меншиков сказал, что австрийский император роздал своим войскам медаль с надписью: «Бог с вами!»
В 1859 году, когда осложнились натянутые отношения между дворами российским и турецким, Меншиков был отправлен в Константинополь чрезвычайным послом. Он был принят там с большого торжественностью, навстречу ему вышел патриарх, по всей дороге были расставлены турецкие войска. Меншиков отнесся к туркам с большою гордостью, как посол монарха не просящего, но повелевающего.
На смотру войск он был в пальто с хлыстиком; даже свита его была одета довольно небрежно. С этой небрежностью князь являлся на переговоры, когда первые чины Дивана встречали его со всеми почестями. Переговоры длились, султан изъявлял согласие, но недоброжелатели России - англичане и французы - принуждали его пускаться в азиатские хитрости. Меншиков говорил, что «диван здесь на английских пружинах».

Ф. Крюгер. Портрет А. С. Меншикова
В то время везде стали заниматься верчением столов и много говорили об открытии новой силы, которая заставляет от прикосновения человеческих рук ходить столы и другие вещи. Когда Меншикову говорили об этом, он сказал: «У вас вертятся столы, шляпы, тарелки, а от моего прикосновения Диван завертелся!»
Отпуская из Константинополя чиновника, на вопрос последнего, не прикажет ли его светлость ещё что-либо сказать? Меншиков, по обыкновению морщась и грызя ногти, ответил: «Больше ничего. Разве прибавь, пожалуй, что я здоров, что часто езжу верхом, что теперь объезжаю лошадь, которая попалась очень упрямая, и что лошадь эту зовут Султан».
Во время Крымской войны командование армией ему не удалось, но ум его не мог и здесь не обозначить себя. Меншикова не любила армия, в нем было много такого, что отталкивало от него. Всегда наморщенный и недовольный, он никого не дарил ни приветом, ни одобрением. Солдаты почти не видели его, генералы и офицеры не получали никаких наград. Перед сражением не было молебствия, после сражения главнокомандующий не объезжал поля битв, не выражал соболезнований об умерших и раненых.
В одной из первых стычек наших войск с неприятелем, казак притащил пленного французского офицера на аркане. Этот офицер, явившийся к князю, жаловался, что казак бил его плетью. Князь обещал строго взыскать с виновного. Потребовав к себе казака, Меншиков расспросил его как было дело. Донец рассказал, что офицер во время битвы три раза стрелял в него из пистолета, но ни разу не попал, что за это он накинул аркан на плохого стрелка и притащил его к себе, дав ему столько же ударов плетью, сколько раз тот прицелился. Князь расхохотался и пригласил к себе пленного офицера. При нем Меншиков начал делать строгий выговор казаку, объясняя, что он обязан уважением и к пленным офицерам. Все это князь говорил на французском языке и казак, ничего не понимая, только моргал. С гневом подав рукою знак, чтобы казак вышел вон, князь обратился к пленному и спросил, доволен ли тот решением? Французский офицер низко кланялся и не находил слов благодарить князя. По удалении пленного Меншиков снова потребовал казака, благодарил его уже по-русски за храбрость и ловкость и наградил его орденом.
В бытность князя морским министром во флоте служил капитан-лейтенант Ю[нке]р, который по разным обстоятельствам вынужден был перейти в штат полиции, где вскоре назначен был частным приставом. Получив эту должность, Ю[нке]р счел обязанностью откланяться министру. Князь принял его благосклонно и, обратясь к своим подчиненным, сказал: «Вот человек, все части света обошел, а лучше второй Адмиралтейской - не нашел!»
При одном многочисленном производстве генерал-лейтенантов в следующий чин (полного генерала), Меншиков сказал: «Этому можно порадоваться: таким образом многие худые генералы наши пополнеют».
Известные в свое время Бибиковы - Дмитрий, Илья и Гаврило Гавриловичи - в петербургском обществе известны были: первый - за гордеца, выводившего свой род чуть-чуть не от Юпитера; второй - за игрока, а третий - за хвастуна. Князь Меншиков говаривал, что из Бибиковых один надувается, другой продувается, а третий других надувает.
Особенно много анекдотов Меншиков рассказывал про бывшего министра финансов Вронченко, но большая часть из них не годится для печати. Когда же после смерти графа Вронченки был назначен министром финансов товарищ его П.Ф. Брок, то Меншиков заметил: «Видно плохими оставил наши финансы Вронченко, когда уже прибегнули и ко Броку».
После освящения Кремлевского дворца император роздал многие награды, но всех более был награжден вице-президент комитета для построения дворца, тайный советник барон Боде: ему дан был следующий чин, алмазные знаки св. Александра, звание камергера и медаль, осыпанная бриллиантами, ценою в 10000 рублей серебром. На это Меншиков сказал: «Что тут удивительного? Граф Сперанский составил один свод законов и ему дана одна награда - св. Андрея, а вон Боде - сколько сводов наставил!»
Когда приехал в Россию итальянский певец Рубини, он ещё сохранял все пленительное искусство и несравненное выражение пения своего, но голос его уже несколько изменял ему. Спрашивали князя Меншикова, почему он не поедет хоть раз в оперу, чтобы послушать Рубини. «Я слишком близорук, - отвечал он, - не разглядеть мне пения его». Император Николай Павлович однажды со свитой посетил Пулковскую обсерваторию. Не предупрежденный о посещении высокого гостя, начальник её, Струве, в первую минуту смутился и спрятался за телескоп. «Что с ним?» - спросил император у Меншикова. - «Вероятно, испугался, ваше величество, увидав столько звезд не на своем месте», - ответил тот.

Цитировалось по книге М. И. Пыляева "Замечательные чудаки и оригиналы".