Метафоры. Основные типы метафоры и способы метафоризации Цель - исследовать особенности метафор как изобразительно-выразительных средств языка стиля художественной литературы

Метафора как языковая единица, употребляясь в речи, несет свою языковую нагрузку. Следовательно, целесообразно выделить основные функции метафоры, для того чтобы определить ее роль в языке. Харченко В.К. выделяет следующие функции:

1) Номинативная функция.

Возможность развития в слове переносных значений создает мощный противовес образованию бесконечного числа новых слов. «Метафора выручает словотворчество: без метафоры словотворчество было бы обречено на непрерывное производство все новых и новых слов и отяготило бы человеческую память неимоверным грузом». [Парандовский Я., 1982: 4]

Уникальная роль метафоры в системах номинации связана с тем, что благодаря метафоре восстанавливается равновесие между необъяснимым или почти необъяснимым, простым наименованием и наименованием объяснимым, прозрачным, хрустальным.

Номинативные свойства метафор просвечивают не только в пределах конкретного языка, но и на межъязыковом уровне. Образ может возникать при дословном переводе заимствованного слова и, наоборот, при переводе слов родного языка на другие языки.

В процессах метафорической номинации многое зависит от национальных традиций, скажем, в такой области, как культура имени. Даруя ребенку имя, в Средней Азии традиционно используют метафорику: Айжан -- «веселая луна», Алтынай -- «золотая луна», Гульбахор -- «весенний цветок». Имя-метафора встречается и в других языках. [Бессарабова Н.Д., 1987: 9]

2) Информативная функция. Первой особенностью информации, передаваемой посредством метафор, является целостность, панорамность образа. Панорамность опирается на зрительную природу образа, заставляет по-новому взглянуть на гностическую сущность конкретной лексики, конкретных слов, которые становятся основой, сырьем, фундаментом любой метафоры. Чтобы метафора состоялась, зародилась, сработала, у человека должен быть щедрый запас слов-обозначений.

3) Мнемоническая функция.

Метафора способствует лучшему запоминанию информации. Действительно, стоит назвать грибы природными пылесосами, и мы надолго запомним, что именно грибы лучше всего всасывают токсины из почвы. Повышенная запоминаемость образа обусловлена, по-видимому, его эмоционально-оценочной природой. В чистом виде мнемоническая функция, как, впрочем, и другие, встречается редко. Она сочетается с объяснительной функцией в научно-популярной литературе, с жанрообразующей функцией в народных загадках, пословицах, в литературных афоризмах, с эвристической функцией в философских концепциях, научных теориях, гипотезах.

4) Текстообразующая функция.

Текстообразующими свойствами метафоры называется ее способность быть мотивированной, развернутой, то есть объясненной и продолженной.

Эффект текстообразования -- это следствие таких особенностей метафорической информации, как панорамность образа, большая доля бессознательного в его структуре, плюрализм образных отражений.

5) Жанрообразующая функция.

Жанрообразующими можно назвать такие свойства метафоры, которые участвуют в создании определенного жанра.

Польский исследователь С. Гайда считает, что между жанровостью и стилем существуют непосредственные связи. Действительно, для загадок и пословиц, од и мадригалов, лирических стихотворений и афористических миниатюр метафора почти обязательна. Аристотель называл загадку хорошо составленной метафорой. Ср.: Шуба нова, на подоле дыра (прорубь). Около кола золотая голова (подсолнух).

Жанрообязательность метафоры в загадках можно доказывать и на материале детского художественного творчества, загадок, придуманных детьми: Стоят два зеленых берега, а между ними не перебраться (берега реки). Рыжие звери под землей живут, землю ногами бьют (землетрясение).

6) Объяснительная функция.

В учебной и научно-популярной литературе метафоры играют совершенно особую роль, помогая усваивать сложную научную информацию, терминологию. Если вести речь об учебниках, то метафоры в их объяснительной функции значительно шире использовались в учебниках XIX -- начала XX в., нежели в ныне действующих учебниках.

Объяснительная функция метафор дарует нам языковую поддержку при изучении физики, музыки, биологии, астрономии, живописи, при изучении любого ремесла. [Булыгина Т.В., 1990: 14]

7) Эмоционально-оценочная функция.

Метафора является великолепным средством воздействия на адресата речи. Новая метафора в тексте сама по себе уже вызывает эмоционально-оценочную реакцию адресата речи.

В новом, неожиданном контексте слово не только приобретает эмоциональную оценку, но подчас меняет свою оценку на противоположную. Так, при метафорическом употреблении слово «раб» может получить едва ли не положительный заряд: «Он знал: все, кто когда-то выжил и победил, кто смог кого-то спасти или спасся сам, все и каждый были, в сущности, счастливыми рабами опыта. Только опыт -- знал Жуков -- делает человека по-настоящему неуязвимым». [Вежбицка Я., 1996: 31]

8) Конспирирующая функция.

Конспирирующей называется функция метафоры, используемой для засекречивания смысла. Не каждый метафорический шифр дает основание говорить о конспирации смысла. Велика роль метафоры в создании эзопова языка, но в литературном произведении уместнее вести речь о метафорическом кодировании, нежели о конспирации смысла. Разумеется, когда знаешь, что «академия» -- значит тюрьма, конспиративные свойства метафоры вызывают сомнения, тем более что столь образные и оригинальные метафоры прочно оседают в памяти и не требуют повторных разъяснений.

9) Игровая функция.

Метафору иногда используют как средство комического, как одну из форм языковой игры. Всякий человек в игровом поведении реализует наиболее глубокую, быть может, безусловную свою потребность.

Как форма языковой игры метафора широко употребляется в художественных произведениях.

В фольклоре существовала форма, в которой лидирующей функцией метафор была игровая функция. Мы имеем в виду поговорки -- жанр, исследуемый, как правило, вкупе с пословицами и теряющий при таком исследовании специфику своего языка. Если метафора пословиц преимущественно этическая, воспитывающая, то метафора поговорок -- игровая, созданная скорее для балагурства, чем для воспитания: Расти большой, да не будь лапшой, тянись верстой, да не будь простой. Родня средь дня, а как солнце зайдет -- ее и черт не найдет.

10) Ритуальная функция.

Метафора традиционно используется в поздравлениях, приветствиях, праздничных тостах, а также при выражении соболезнования, сочувствия. Такую ее функцию можно назвать ритуальной.

Развитие ритуальной функции метафор зависит и от национальных традиций. Так, на Востоке были приняты развернутые, пространные поздравления с множеством сравнений, эпитетов, метафор. Этическую сторону подобных приветствий не следует сводить к лести. Это похвала авансом, желание видеть перед собой образец мудрости и честности.

Предложенная классификация функций метафоры во многом условна и схематична. Во-первых, можно спорить о количестве и иерархии функций. Например, не выделять как самостоятельную мнемоническую функцию, конспирирующую рассматривать в рамках кодирующей, эмоционально-оценочную подключать к номинативной. Во-вторых, схематизм классификации обусловлен тем, что в живой жизни языка функции перекрещиваются, сопрягаются, находятся в отношениях не только взаимного дополнения, но и взаимной индукции.[Харченко В.К., 1992: 19]

При изучении проблемы взаимодействия функций можно идти как от форм различных ипостасей речи, так и от самих функций. Высокая информативность метафоры порождает эвристические свойства. Использование метафоры в ритуальных действиях, выступлениях дает аутосуггестивный эффект. Мнемоническая функция метафоры, облегчая запоминание, влияет и на объяснительные потенции метафор в учебной и научно-популярной литературе. Кодирующие свойства метафоры привели к широкому ее использованию как этического средства, поскольку этический эффект нередко зависит от завуалированности, потаенности этического воздействия.

Таким образом, мы выяснили основные положения использования метафоры в речи, определили понятие метафоры, как языковой единицы. Кроме того, нами были рассмотрены основные функции метафоры. На основе нашего исследования можно сделать следующие выводы: метафора как языковое явление повсеместно сопровождает язык и речь; изучением метафоры занимаются многие лингвисты; они рассматриваются метафору с различных точек зрения и дают свои определения данного явления в языке. Мы же, в данной дипломной работе придерживаемся мнения Чудинова А.П., который определяет метафору, как основную ментальную операцию, которая объединяет две понятийные сферы и создает возможность использовать потенции структурирования сферы-источника при помощи новой сферы. Нами также были определены функции метафоры, которые дает Харченко В.К. Из изложенного видно, что метафора выполняет в речи достаточное количество разнообразных функций и довольно широко используется в языке. Далее мы рассмотрим типы метафор, определим их особенности и структуру.

Употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит сравнение неназванного предмета или явления с каким-либо другим на основании их общего признака. Термин принадлежит Аристотелю и связан с его пониманием искусства как подражания жизни . Метафора Аристотеля, в сущности, почти неотличима от гиперболы (преувеличения), от синекдохи , от простого сравнения или олицетворения и уподобления. Во всех случаях присутствует перенесение смысла с одного слова на другое.

1. Косвенное сообщение в виде истории или образного выражения, использующего сравнение.
2. Оборот речи, состоящий в употреблении слов и выражений в переносном смысле на основе какой-то аналогии , сходства, сравнения.

В метафоре можно выделить 4 «элемента»:

1. Категория или контекст ,
2. Объект внутри конкретной категории,
3. Процесс, каким этот объект осуществляет функцию,
4. Приложения этого процесса к реальным ситуациям, или пересечения с ними.

Отличительной чертой метафоры является её постоянное участие в развитии языка, речи и культуры в целом. Это связано с формированием метафоры под воздействием современных источников знаний и информации, использованием метафоры в определении объектов технических достижений человечества.

Виды

В современной теории метафоры принято различать диафору (резкую, контрастную метафору) и эпифору (привычную, стертую метафору)

• Резкая метафора представляет собой метафору, сводящую далеко стоящие друг от друга понятия. Модель: начинка высказывания.
• Стёртая метафора есть общепринятая метафора, фигуральный характер которой уже не ощущается. Модель: ножка стула.
• Метафора-формула близка к стёртой метафоре, но отличается от неё ещё большей стереотипностью и иногда невозможностью преобразования в нефигуральную конструкцию. Модель: червь сомнения.
• Развёрнутая метафора - это метафора, последовательно осуществляемая на протяжении большого фрагмента сообщения или всего сообщения в целом. Модель: Книжный голод не проходит: продукты с книжного рынка всё чаще оказываются несвежими - их приходится выбрасывать, даже не попробовав.
• Реализованная метафора предполагает оперирование метафорическим выражением без учёта его фигурального характера, то есть так, как если бы метафора имела прямое значение. Результат реализации метафоры часто бывает комическим. Модель: Я вышел из себя и вошёл в автобус.

Видео по теме

Теории

Среди других тропов метафора занимает центральное место, так как позволяет создать ёмкие образы, основанные на ярких, неожиданных ассоциациях. В основу метафор может быть положено сходство самых различных признаков предметов: цвета, формы, объёма, назначения, положения и т. д.

Согласно классификации, предложенной Н. Д. Арутюновой , метафоры разделяются на

1. номинативные, состоящие в замене одного дескриптивного значения другим и служащие источником омонимии;
2. образные метафоры, служащие развитию фигуральных значений и синонимических средств языка;
3. когнитивные метафоры, возникающие в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающие полисемию;
4. генерализирующие метафоры (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающие в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующие возникновение логической полисемии.

Подробнее рассмотрим метафоры, способствующие созданию образов, или образные.

В широком смысле термин «образ» означает отражение в сознании внешнего мира. В художественном произведении образы - это воплощение мышления автора, его уникальное видение и яркое изображение картины мира. Создание яркого образа основано на использовании сходства между двумя далекими друг от друга предметами, практически на своеобразном контрасте. Чтобы сопоставление предметов или явлений было неожиданным, они должны быть достаточно непохожими друг на друга, и иногда сходство может быть совсем незначительным, незаметным, давая пищу для размышлений, а может отсутствовать вовсе.

Границы и структура образа могут быть практически любыми: образ может передаваться словом, словосочетанием, предложением, сверхфразовым единством, может занимать целую главу или охватывать композицию целого романа.

Однако существуют и другие взгляды на классификацию метафор. К примеру, Дж. Лакофф и М. Джонсон выделяют два типа метафор, рассматриваемых относительно времени и пространства: онтологические, то есть метафоры, позволяющие видеть события, действия, эмоции, идеи и т. д. как некую субстанцию (the mind is an entity, the mind is a fragile thing ), и ориентированные, или ориентационные, то есть метафоры, не определяющие один концепт в терминах другого, но организующие всю систему концептов в отношении друг к другу (happy is up, sad is down; conscious is up, unconscious is down ).

Джордж Лакофф в своей работе «The Contemporary Theory of Metaphor» говорит о способах создания метафоры и о составе данного средства художественной выразительности. Метафора, по теории Лакоффа, является прозаическим или поэтическим выражением, где слово (или несколько слов), являющееся концептом, используется в непрямом значении, чтобы выразить концепт, подобный данному. Лакофф пишет, что в прозаической или поэтической речи метафора лежит вне языка, в мысли, в воображении, ссылаясь на Майкла Редди , его работу «The Conduit Metaphor», в которой Редди подмечает, что метафора лежит в самом языке, в повседневной речи, а не только в поэзии или прозе. Также Редди утверждает, что «говорящий помещает идеи (объекты) в слова и отправляет их слушающему, который извлекает идеи/объекты из слов». Эта идея находит отражение и в исследовании Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живём». Метафорические понятия системны, «метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека».

Метафора часто рассматривается как один из способов точного отражения действительности в художественном плане. Однако И. Р. Гальперин говорит, что «это понятие точности весьма относительно. Именно метафора, создающая конкретный образ абстрактного понятия, даёт возможность разного толкования реальных сообщений».

Как только метафора была осознана, вычленена из ряда других языковых явлений и описана, сразу возник вопрос о её двоякой сущности: быть средством языка и поэтической фигурой. Первым, кто противопоставил поэтической метафоре языковую, был Ш. Балли , который показал всеобщую метафоричность языка.

Примеры подобного рода показывают, что метафора как процесс всегда богаче, чем простое сравнение. И не случайно взгляд на метафору как на сравнение в настоящее время сменяется объяснением ее как метафорического процесса на основе аналогии. Так, еще Г. Шпет писал: "Надо сразу же отметить как необыкновенно узкое и упрощающее действительное положение вещей то убеждение, что, например, метафора возникает из сравнения, если, конечно, не расширять само понятие сравнения до любого сопоставления" . Думается, что "нерв" метафоры - некое уподобление, имеющее в исходе сопоставление, которое соизмеряет не целостные объекты, а некоторые сходные их признаки, устанавливая подобие на основе совпадения по этим признакам и гипотезы о возможности совпадения по другим, попадающим в этом сопоставлении в фокус внимания.

В настоящее время наиболее популярной как на Западе, так и у нас, является концепция метафоры, получившая название интеракционистской. Согласно этой концепции, в той ее версии, которая принадлежит М. Блэку, метафоризация протекает как процесс, в котором взаимодействуют два объекта, или две сущности, и две операции, посредством которых осуществляется взаимодействие. Одна из этих сущностей - это тот объект, который обозначается метафорически. Вторая сущность - вспомогательный объект, который соотносим с обозначаемым уже готового языкового наименования. Эта сущность и используется как фильтр при формировании представления о первой. Каждая из взаимодействующих сущностей привносит в результат процесса свои системы ассоциаций, обычные в случае стандартного употребления языка, что и обеспечивает распознавание говорящими на данном языке метафорического смысла. При этом метафоризация предполагает и некоторый смысловой контейнер, или контекст (для грамматики слушающего), в котором как бы фокусируются релевантные для обозначения первой сущности черты, в чем и состоит метафорическое взаимодействие "участников" метафоризации. Понятия о фильтре и фокусе сближают описание этого процесса с чтением на иностранном языке, когда не все слова понятны, но тем не менее ясно, о чем идет речь.

Указанные сущности (в концепции Блэка это - внеязыковые объекты, или референты), взаимодействуя в когнитивных процессах фильтрации и фокусирования, образуют новую систему признаков, составляющую новое концептуальное содержание, воплощаемое в новом же значении используемого в метафоре имени, которое воспринимается одновременно и в "буквальном" его значении - в изолированном предъявлении .

Концепция Блэка получила широкий резонанс в логико-философских направлениях анализа языка. Плодотворной признается сама идея интеракции, поскольку она позволяет наблюдать метафору в действии. Эта идея разрабатывается в рамках понятийной теории значения и другим западным авторитетом в области метафоры - И. Ричардсом, который в отличие от М. Блэка, оперирующего понятием сущности (объекта, референта), предпочитает моделирование метафорического процесса как взаимодействия "двух мыслей о двух различных вещах. Причем эти мысли, возникая одновременно, выражаются с помощью одного слова или выражения, значение которого есть результат их взаимодействия". Интересно отметить, что "основа" (т. е. формирующееся представление о новом объекте) создает референцию, а "носитель" (т. е. вспомогательный объект метафоры как определенное языковое выражение с его "буквальным" значением) задает смысл - тот способ, каким мыслится новый объект.

Концепция, предложенная Ричардсом, представляет значительный интерес именно для лингвистики, так как позволяет оперировать не только идеей о взаимодействии двух объектов (референтов), но и таким фактом, как мыслительное их отражение, возбуждающее те ассоциативно-образные представления, которые также входят в новое понятие.

То внимание, которое уделено в настоящем разделе логической стороне метафоры, не случайно: именно лингвологический синтез может, на наш взгляд, привести к конструктивному (модельному) описанию метафорического процесса как основного способа создания языковой картины мира в актах вторичной номинации. И главное в такой лингвологической грамматике метафоры - это включение в нее собственно человеческого фактора. Он и привносит в метафоризацию тот этно-, социо-, психолингвистический комплекс, который позволяет вопреки логическим запретам соединять в метафоре и синтезировать конкретное и абстрактное, логику первого и второго порядков, гипотетичность и реальность, репродуктивно-ассоциативное и креативное мышление.

Мы предлагаем рассматривать метафору как модель смыслопреобразования на основе лингвологической грамматики с привнесением в эту модель тех компонентов, которые дополняют ее сведениями о гипотетичности метафоры и антропометричности самой интеракции, в ходе которой и формируется новое значение.

В качестве основания для анализа метафорической интеракции может выступать номинативный ее аспект, ибо метафора - это всегда употребление уже готового языкового средства наименования как способа создания нового его значения. В метафорической интеракции участвуют по крайней мере три комплекса, гетерогенных по своей природе.

Первый комплекс - это основание метафоры как мысль о мире (предмете, событии, свойстве и т. п.). Она изначально выступает скорее всего во внутренней речи, т. е еще в довербальной форме [Жинкин, 1964; Серебренников, 1983]. Так, формируя идею актантной рамки и ее роли в структуре предложения, Л. Теньер мыслил ее как некоторое действие, Л. Витгенштейн - как нечто касающееся действительности, Г. Фреге - как что-то постоянное с меняющимися переменными величинами.

Второй комплекс, участвующий в интеракции, - это некое образное представление о вспомогательной сущности. Но оно актуализируется в метафоре только в той ее части, которая соизмерима с формирующейся мыслью о мире как по содержанию, так и по подобию, соответствующему антропометричности создаваемого представления и самой возможностью уподобления на основе допускаемого сходства. Как известно, Л. Теньер уподобил предложение маленькой драме, которая разыгрывается между ее участниками, Л. Витгенштейн предпочел образ чего-то спрутообразного, щупальца которого касаются реалий-референтов, Г. Фреге также не избежал образно-ассоциативного подобия, вводя понятие насыщенности предикатов как их отличительной от предметов черты. Актуализация этих представлений (о драме, спруте, ненасыщенности) осуществляется либо за счет "обычных" ассоциаций, либо на основе "личностных тезаурусов" [Караулов, 1985]. Так, например, в метафоре щупальца (об актантах) "в окно сознания" входят те черты реального объекта, которые связаны с прикосновением к чему-либо. Ассоциации этого типа скорее всего имеют онтологический (энциклопедический), а не вербально-семантический статус (так, в метафоре осел признак упрямства или глупости принадлежит не уровню значения слова, а обиходно-бытовому представлению о повадках этого животного).

Третий комплекс- это само значение переосмысляемого при посредстве метафоризации имени. Оно играет роль посредника между первыми двумя комплексами. С одной стороны, оно вводит в метафору само образное представление, соотносимое с референтом данного значения, а с другой - действует как фильтр, т. е. организует смысл нового понятия. Кроме того, значение переосмысляемого слова оснащено собственно вербальными ассоциациями, которые также небезразличны для интеракции. Например, метафоры типа время бежит, застыло и т. п. обязаны своему возникновению не только образно-ассоциативному комплексу, соотносимому с референтами этих слов, но и синонимическим связям исходной метафоры время идет или стоит на месте и т. п.

Итак, можно предположить, что метафоризация - это процесс такого взаимодействия указанных сущностей и операций, которое приводит к получению нового знания о мире и к оязыковлению этого знания. Метафоризация сопровождается вкраплением в новое понятие признаков уже познанной действительности, отображенной в значении переосмысляемого имени, что оставляет следы в метафорическом значении, которое в свою очередь "вплетается" и в картину мира, выражаемую языком.

Метафоризация начинается с допущения о подобии (или сходстве) формирующегося понятия о реалии и некоторого в чем-то сходного с ней "конкретного" образно-ассоциативного представления о другой реалии. Это допущение, которое мы считаем основным для метафоризации и основанием ее антропометричности, является модусом метафоры, которому можно придать статус кантовского принципа фиктивности, смысл которого выражается в форме "как если бы".

Именно модус фиктивности приводит в динамическое состояние знание о мире, образно-ассоциативное представление, вызываемое этим знанием, и уже готовое значение, которые и взаимодействуют в процессе метафоризации. Этот модус дает возможность уподобления логически не сопоставимых и онтологически несходных сущностей: без допущения, что X есть как бы Y, невозможна никакая метафора. С этого допущения и начинается то движение мысли, которое ищет подобия, выстраивая его затем в аналогию, а потом уже синтезирует новое понятие, получающее на основе метафоры форму языкового значения. Модус фиктивности и есть "сказуемое" метафоры: разгадка метафоры - это понимание того, в каком модусе предлагается воспринимать ее "буквальное" значение. Итак, модус фиктивности - это средостение метафоры как процесса, его результата, пока он осознается как продукт метафоры.

Модус фиктивности обеспечивает "перескок" с реального на гипотетическое, т. е. принимаемое в качестве допущения, отображения действительности, и поэтому он непременное условие всех метафорических процессов. Именно модус фиктивности придает метафоре статус модели получения гипотетико-выводного знания. Это обеспечивает и необычайную продуктивность метафоры среди других тропеических способов получения нового знания о мире в любой области - научной, обиходно-бытовой, художественной.

Возможность назвать орудие письма пером была заложена в самой реальности: это перенос названии, связанный с изменением (а точнее - обретением) новой функции предмета. Когда же это орудие было названо ручкой, был совершен логически некорректный "перескок" из рода в род (часть тела - орудие). Но он мотивирован (хотя и достаточно сложно - с участием метонимии "то, что приводит в действие орудие" - "само орудие"), а главное - антропометрически оправдан: орудие для письма предлагалось "творцом" этой метафоры мыслить "как если бы это была рука". Только при допущении о возможном сходстве "тонкости" слуха и зрения могли сформироваться оценочные метафоры острый слух, острое зрение. В еще большей степени "фантастичны" уподобления человека и животных (что, видимо, восходит еще к мифическому мировидению), а также абстрактных понятий и живых существ. Без осознания принципа фиктивности мир выглядел бы так же "кошмарно", как он изображен на полотнах Босха. Ср. в этой связи выражения типа залезть в бутылку, согнуть в бараний рог или в три погибели, червь сомнения, сомнение гложет или осел, бревно, дубина в приложении к человеку. Особенно разнообразна в формах проявления принципа фиктивности образная метафора, рисующая мир как инобытие: Дали слепы, дни безгневны, Сомкнуты уста. В непробудном сне царевны Синева пуста (А. Блок).

Допущение на основе принципа фиктивности гипотетического подобия раскрепощает творца метафоры, и он переходит на тот уровень соизмерения нового и уже известного, где возможными оказываются любое сопоставление и любая аналогия, соответствующие представлению о действительности в личностном тезаурусе носителя языка. Как пишет Ю. Н. Караулов, относя этот тезаурус к уровню, промежуточному "между семантикой и гносеологией", «употребляемое иногда для обозначения способа упорядочения знаний сочетание "картина мира" при всей кажущейся метафоричности очень точно передает сущность и содержание рассматриваемого уровня: он характеризуется представимостью, перцептуальностью составляющих его единиц, причем средством придания "изобразительности" соответствующему концепту (идее, дескриптору) служат самые разнообразные приемы. Это может быть создание индивидуального образа на базе соответствующего слова-дескриптора или включение его в некоторый постоянный, но индивидуализированный контекст, или обрастание его определенным набором опять-таки индивидуальных, специфических ассоциаций, или выделение в нем какого-то особого нестандартного, нетривиального признака, и т. п.». По существу здесь выделены как раз те единицы, которыми оперирует метафора как образно-ассоциативным богатством, которым владеет носитель языка. Соотнесенность метафоры с индивидуальным уровнем языковой способности и объясняет роль в ней человеческого фактора и ее ориентацию на антропометрическое построение, оперирующее аналогией.

Чтобы показать, что "случайное" (с точки зрения объективной логики универсума) образное подобие более характерно для метафоры, чем реальное сходство, и что в то же самое время выживает только то случайное, что гармонирует с основанием метафоры - ее замыслом, приведем ряд примеров. Так, в названии носик (часть чайника, через которую разливают воду в чашки) функция этой детали отображается не совсем точно: слово рожок точнее обозначало бы эту функцию (ср. англ, spout - конверсив от to spout "литься" - "то, что льет"). Но русский язык "санкционировал" метафору носик, видимо, потому, что визуальное сходство, как более антропометричное (бросающееся в глаза), лучше запоминается. Ср. также ножка (стола), где синтезированы признак визуального подобия опор стола и ног и признак функциональный (ноги служат и опорой), хотя точнее эти детали стола можно было бы назвать столбиками.

Когнитивно обусловленное восприятие мира проявляется в том, что, во-первых, каждый этнос воспринимает объективный мир через призму своего национально обусловленного мировоззрения и социального опыта, приобретенных в процессе реализации специфической хозяйственно-трудовой деятельности в определенных природно-географических условиях проживания; во-вторых, объективный мир преломляется в национально-обусловленных механизмах познания – когнитивных моделях лингвокреативного мышления.

Ментальная или лингвокреативная деятельность – важный компонент языкового сознания. Она, по словам Б.А.Серебренникова имеет двоякую направленность, так как, с одной стороны, отражает окружающую человека действительность, с другой – самым тесным образом связана с наличными ресурсами языка. Лингвокреативное мышление, по мысли Б.А.Серебренникова – это ассоциативное мышление. Еще одной его особенностью является то, что «оно в каждом конкретном языке может по-особому членить континуум окружающего мира» [Серебренников, 1983, 169].

Лингвокреативное мышление творит образ мира в каждом языке по способу отражений. Лингвокреативное мышление – это результат отражательно-гносеологической деятельности, оно оперирует ассоциациями, разными у носителей различных языков вследствие различного когнитивно-обусловленного восприятия мира. Это мышление, направленное на «порождение» новых языковых сущностей путем трансформации (прежде всего смысловой) уже имеющихся в языке единиц. Метафора рождается в процессе семантической трансформации – перенесении названия одного предмета на другой, с которым первый предмет ассоциативно сближается в процессе лингвокреативного мышления.

Когнитивная метафора моделирует один объект в понятиях другого.

В когнитивной теории метафоры отмечается, что метафоризация основана на взаимодействии двух структур знаний – когнитивной структуры – «источника» (source domain) и когнитивной структуры «цели» (target domain). В процессе метафоризации некоторые области цели структурируются по образу источника, иначе говоря, происходит «метафорическая проекция» (metaphorical mapping) или «когнитивное отображение» (cognitive mapping) [Лакофф, Джонсон, 2008].

В лингвистике метафоры группируются по тематическому признаку. В этом случае выделяются такие метафоры, как: 1) анималистическая (основанная на сравнении с животным); 2) антропоморфная (сравнение предметов, растений, животных с человеком); 3) корневые метафоры (они именуют тематическую зону-источник).

Основными способами метафоризации являются:

1) олицетворение;

2) генитив метафоры;

3) перенос слова из одной плоскости в другую;

4) синтаксическая позиция слова – синтаксически обусловленное значение.

Олицетворение обычно рассматривается как прием наделения предметов, растений, животных и явлений природы свойствами, признаками людей, такими, как дар речи, способность мыслить, совершать определенные поступки. Она подводится под антропоморфную модель, приписывающую свойства одушевленного существа – человека неодушевленным предметам, явлениям природы, например: Улыбкой ясною природа сквозь сон встречает утро года (А.С.Пушкин), Колокол, дремавший, разбудил поля (С.Есенин).

Генитив метафоры – это способ метафоризации, когда одно слово в метафорическом словосочетании стоит в родительном падеже: языки пламени .

Третий способ – это перенесение слова из одной семантической плоскости в другую, например: термины в литературном языке получают новое значение: пульс орбиты, фракция, диапазон и др.

Четвертый способ – синтаксически обусловленное значение. В.В.Виноградов в своей работе «Основные типы лексических значений слова» рассматривает это понятие как «своеобразный тип значений синтаксически обусловленного характера, оно формируется в словах, за которыми закрепляется строго определенная функция в составе предложения» [Виноградов, 1978]. Действительно, существительные в производных оценочных значениях употребляются преимущественно в предикативных позициях, при этом на первом месте стоит позиция сказуемого, например: «Она хоть и не красавица, но по характеру – золото : добрая, мягкая и чистая» (Г. Николаев); «... два слова могут быть неслыханно сильными, а четыре слова – уже вода ». (К. Паустовский).

В саду горит костер рябины красной, Но никого не может он согреть.

(С. Есенин)

В эпиграфе - наглядный пример метафоры, о которой пойдет речь. Сам термин метафора означает перенос названия предмета (действия, качества) на основании сходства. Метафоры по праву могут претендовать на главенствующую роль среди всех тропов.

В основе любой метафоры лежит неназванное сравнение одних предметов с другими, связанными в нашем представлении с совершенно иным кругом представлений. Так, огненный цвет гроздьев рябины С. Есенин сравнил с пламенем, и родилась метафора: горит костер рябины красной. Но в отличие от обычного сравнения, которое всегда двучленно, метафора одночленна. Ведь сравнение в этом случае выглядело бы примерно так: Гроздья рябины краснеют, как пламя, и осеннее дерево словно костер.

Метафоризация нередко усиливает изобразительность эпитетов: Отговорила роща золотая... Разметался пожар голубой. Все эти и многие другие есенинские эпитеты метафорические: они выражены словами, употребленными в переносном значении.

Художники слова любят метафоры, их употребление придает речи особую выразительность, эмоциональность.

В основу метафоризации может быть положено сходство самых различных признаков предметов: их цвета, формы, объема, назначения и т.д. Метафоры, построенные на основании сходства предметов в цвете, особенно часто используются при описании природы: в багрец и золото одетые леса (А.С. Пушкин); В дымных тучах пурпур розы, отблеск янтаря (А.А. Фет). Подобие формы предметов послужило основой для таких метафор: ветви березы С. Есенин назвал шелковыми косами («Улыбнулись сонные берёзки, растрепали шелковые косы»). Любуясь зимним нарядом дерева, он написал: На пушистых ветках снежною каймой распустились кисти белой бахромой.

Нередко в метафоре совмещается близость в цвете и форме сопоставляемых предметов. Так, А.С. Пушкин воспел поэтические слезы и серебряную пыль фонтана Бахчисарайского дворца, Ф.И. Тютчев - перлы дождевые после весенней грозы. Сходство в назначении сравниваемых предметов отражено в таком образе из «Медного всадника»: Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно (А.С. Пушкин).

Общие черты в характере действия, состояния создают большие возможности для метафоризации глаголов. Например: Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя", то, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя (А.С. Пушкин).

Сходство во временной последовательности явлений открывает путь к такой метафоризации: Я теперь скупее стал в желаньях, жизнь моя, иль ты приснилась мне ? Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне. И еше у С. Есенина: Догорит золотистым пламенем из телесного воска свеча, и луны часы деревянные прохрипят мой двенадцатый час.

Не всегда удается четко определить, в чем заключается сходство, положенное в основу метафоры. Это объясняется тем, что предметы, явления, действия могут сближаться не только на основании внешнего подобия, но и по общности производимого ими впечатления. Таково, например, метафорическое употребление глагола в отрывке из «Золотой розы» К. Паустовского: «Писатель часто бывает удивлен, когда какой- нибудь давно и начисто позабытый случай или какая-нибудь подробность вдруг расцветают в его памяти именно тогда, когда они бывают необходимы для работы». Расцветают цветы, радуя человека своей красотой; такую же радость художнику приносит вовремя пришедшая на память деталь, необходимая для творчества.

Еще Аристотель заметил, что «слагать хорошие метафоры - значит подмечать сходство». Наблюдательный глаз художника слова находит обшие черты в самых различных предметах. Неожиданность таких сопоставлений придает метафоре особую выразительность. Так что художественная сила метафор, можно сказать, находится в прямой зависимости от их свежести, новизны.

Некоторые метафоры часто повторяются в речи: Ночь тихо спустилась на землю Зима окутала все белым покрывалом и т.д. Получая широкое распространение, такие метафоры тускнеют, их образное значение стирается. Не все метафоры стилистически равноценны, не всякая метафора выполняет художественную роль в речи.

Когда человек придумал название для изогнутой трубы - колено, он тоже использовал метафору. Но возникшее при этом новое значение слова не получило эстетической функции, цель переноса наименования здесь чисто практическая: назвать предмет. Для этого используются метафоры, в которых художественный образ отсутствует. В языке очень много таких («сухих») метафор: хвостик петрушки, усы винограда, нос корабля, глазное яблоко, иголки хвойного дерева, ножки стола. Новые значения слов, развившиеся в результате такой метафоризации, закрепляются в языке и приводятся толковыми словарями. Однако «сухие» метафоры не привлекают внимания художников слова, выступая как обычные наименования предметов, признаков, явлений.

Особый интерес представляют развернутые метафоры. Они возникают в том случае, когда одна метафора влечет за собой новые, связанные с ней по смыслу. Например: Отговорила роща золотая березовым веселым языком. Метафора отговорила «тянет» за собой метафоры золотая и березовый язык листья вначале желтеют, становятся золотыми, а потом опадают, погибают; а раз носитель действия - роща, то язык ее березовый, веселый.

Развернутые метафоры - особенно яркое средство изобразительности речи. Их любили С. Есенин, В. Маяковский, А. Блок и другие поэты. Вот некоторые примеры такой метафоризации: В саду горит костер рябины красной, но никого не может он согреть (С. Есенин); Парадом развернув моих страниц войска, я прохожу по строчечному фронту; Стихи стоят свинцово-тяжело, готовые и к смерти, и к бессмертной славе; Поэмы замерли, к жерлу прижав жерло нацеленных зияющих заглавий (В. Маяковский). Иногда поэты разворачивают метафоры в целое стихотворение. Таковы, например, стихотворения «Три ключа» А.С. Пушкина, «Чаша жизни» М.Ю. Лермонтова и др.

Злоупотребляют метафоризаиией нередко начинающие писатели, и тогда нагромождение тропов становится причиной стилистического несовершенства речи. Редактируя рукописи молодых авторов, М. Горький очень часто обращал внимание на их неудачные художественные образы: «Сгусток звезд, ослепительный и жгучий, как сотни солнц»", «После дневного пекла земля была горяча, как горшок, только что обожженный в печи искусным гончаром. Но вот в небесной печи догорели последние поленья. Небо стыло, и звенел обожженный глиняный горшок - земля». Горький замечает: «Это плохое щегольство словами». Среди редакторских замечаний М. Горького, сделанных на полях рукописей начинающих писателей, интересны такие: против фразы: «Наш командир часто выскакивает вперед, стреляет глазами по сторонам и долго всматривается в помятую карту», - Алексей Максимович написал: «Это барышни делают, а не командиры»; подчеркнув образ «Глазами слезистыми дрожит небо», он спрашивает: «Можно ли это представить? Не лучше ли просто сказать что-нибудь о звездах?»

Использование метафор как «украшающего», «орнаментального» средства особенно свидетельствует о неопытности и беспомощности писателя. Вступая в период творческой зрелости, писатели очень часто критически оценивают свои былые увлечения вычурными образами. К. Паустовский, например, писал о своих ранних, гимназических стихах:

Стихи были плохие - пышные, нарядные и, как мне тогда казалось, довольно красивые. Сейчас я забыл эти стихи. Помню только отдельные строфы. Например, такие:

О, срывайте цветы на поникших стеблях!

Тихо падает дождь на полях.

И в края, где горит дымно-алый осенний закат, Пожелтевшие листья летят...

И опалами блещет печаль о любимом Саади На страницах медлительных дней...

Почему печаль «блещет опалами» - этого ни тогда, ни сейчас я объяснить не могу. Просто меня увлекало самое звучание слов. Я не думал о смысле.

Лучшие русские писатели видели высшее достоинство художественной речи в благородной простоте, искренности и правдивости описаний. А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Н.А. Некрасов, В.Г. Короленко, А.П. Чехов и другие считали необходимым избегать ложного пафоса, манерности. «Простота, - писал В.Г. Белинский, - есть необходимое условие художественного произведения, по своей сути отрицающее всякое внешнее украшение, всякую изысканность».

Однако порочное стремление «говорить красиво» порой и в наше время мешает некоторым авторам просто и ясно выражать свои мысли. Достаточно проанализировать стиль ученических работ по литературе, чтобы убедиться в справедливости такого упрека. Юноша пишет: «Нет такого уголка земли, где бы не знали имя Пушкина, которое будет разноситься из поколения в поколение». В другом сочинении читаем: «Его произведения веют действительностью , которая раскрыта так полно, что, читая, сам окунаешься в тот период». Стараясь выражаться образно, один ученик утверждает: «Жизнь продолжает течь своим руслом», а другой «еще выразительнее» замечает: «Сел в поезд и поехал по тяжелой дороге жизни».

Неумелое использование метафор делает высказывание двусмысленным, придает речи неуместный комизм. Так, пишут: «Хотя Кабаниха и не переваривала Катерину, этот хрупкий цветок, возросший в „темном царстве" зла, но ела ее поедом днем и ночью»; «Тургеневубивает своего героя в конце романа, занеся ему инфекцию в рану на пальце»; «На пути вступления Майданникова в колхоз стояли быки». Подобное «метафорическое» словоупотребление наносит невосполнимый ущерб стилю, потому что развенчивается романтический образ, серьезное, а порой и трагическое звучание речи подменяется комическим.

Так пусть же метафоры в вашей речи будут только источником ее яркой образности, эмоциональности и никогда не станут причиной снижения оценки за стиль ваших сочинений!

Задание 16

Приведите примеры художественных текстов с различными видами метафор.