Метафора и стиль речи. Метафора и стиль речи Языковы ми особенност ями художественного стиля речи являются

В саду горит костер рябины красной, Но никого не может он согреть.

(С. Есенин)

В эпиграфе - наглядный пример метафоры, о которой пойдет речь. Сам термин метафора означает перенос названия предмета (действия, качества) на основании сходства. Метафоры по праву могут претендовать на главенствующую роль среди всех тропов.

В основе любой метафоры лежит неназванное сравнение одних предметов с другими, связанными в нашем представлении с совершенно иным кругом представлений. Так, огненный цвет гроздьев рябины С. Есенин сравнил с пламенем, и родилась метафора: горит костер рябины красной. Но в отличие от обычного сравнения, которое всегда двучленно, метафора одночленна. Ведь сравнение в этом случае выглядело бы примерно так: Гроздья рябины краснеют, как пламя, и осеннее дерево словно костер.

Метафоризация нередко усиливает изобразительность эпитетов: Отговорила роща золотая... Разметался пожар голубой. Все эти и многие другие есенинские эпитеты метафорические: они выражены словами, употребленными в переносном значении.

Художники слова любят метафоры, их употребление придает речи особую выразительность, эмоциональность.

В основу метафоризации может быть положено сходство самых различных признаков предметов: их цвета, формы, объема, назначения и т.д. Метафоры, построенные на основании сходства предметов в цвете, особенно часто используются при описании природы: в багрец и золото одетые леса (А.С. Пушкин); В дымных тучах пурпур розы, отблеск янтаря (А.А. Фет). Подобие формы предметов послужило основой для таких метафор: ветви березы С. Есенин назвал шелковыми косами («Улыбнулись сонные берёзки, растрепали шелковые косы»). Любуясь зимним нарядом дерева, он написал: На пушистых ветках снежною каймой распустились кисти белой бахромой.

Нередко в метафоре совмещается близость в цвете и форме сопоставляемых предметов. Так, А.С. Пушкин воспел поэтические слезы и серебряную пыль фонтана Бахчисарайского дворца, Ф.И. Тютчев - перлы дождевые после весенней грозы. Сходство в назначении сравниваемых предметов отражено в таком образе из «Медного всадника»: Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно (А.С. Пушкин).

Общие черты в характере действия, состояния создают большие возможности для метафоризации глаголов. Например: Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя", то, как зверь, она завоет, то заплачет, как дитя (А.С. Пушкин).

Сходство во временной последовательности явлений открывает путь к такой метафоризации: Я теперь скупее стал в желаньях, жизнь моя, иль ты приснилась мне ? Словно я весенней гулкой ранью проскакал на розовом коне. И еше у С. Есенина: Догорит золотистым пламенем из телесного воска свеча, и луны часы деревянные прохрипят мой двенадцатый час.

Не всегда удается четко определить, в чем заключается сходство, положенное в основу метафоры. Это объясняется тем, что предметы, явления, действия могут сближаться не только на основании внешнего подобия, но и по общности производимого ими впечатления. Таково, например, метафорическое употребление глагола в отрывке из «Золотой розы» К. Паустовского: «Писатель часто бывает удивлен, когда какой- нибудь давно и начисто позабытый случай или какая-нибудь подробность вдруг расцветают в его памяти именно тогда, когда они бывают необходимы для работы». Расцветают цветы, радуя человека своей красотой; такую же радость художнику приносит вовремя пришедшая на память деталь, необходимая для творчества.

Еще Аристотель заметил, что «слагать хорошие метафоры - значит подмечать сходство». Наблюдательный глаз художника слова находит обшие черты в самых различных предметах. Неожиданность таких сопоставлений придает метафоре особую выразительность. Так что художественная сила метафор, можно сказать, находится в прямой зависимости от их свежести, новизны.

Некоторые метафоры часто повторяются в речи: Ночь тихо спустилась на землю Зима окутала все белым покрывалом и т.д. Получая широкое распространение, такие метафоры тускнеют, их образное значение стирается. Не все метафоры стилистически равноценны, не всякая метафора выполняет художественную роль в речи.

Когда человек придумал название для изогнутой трубы - колено, он тоже использовал метафору. Но возникшее при этом новое значение слова не получило эстетической функции, цель переноса наименования здесь чисто практическая: назвать предмет. Для этого используются метафоры, в которых художественный образ отсутствует. В языке очень много таких («сухих») метафор: хвостик петрушки, усы винограда, нос корабля, глазное яблоко, иголки хвойного дерева, ножки стола. Новые значения слов, развившиеся в результате такой метафоризации, закрепляются в языке и приводятся толковыми словарями. Однако «сухие» метафоры не привлекают внимания художников слова, выступая как обычные наименования предметов, признаков, явлений.

Особый интерес представляют развернутые метафоры. Они возникают в том случае, когда одна метафора влечет за собой новые, связанные с ней по смыслу. Например: Отговорила роща золотая березовым веселым языком. Метафора отговорила «тянет» за собой метафоры золотая и березовый язык листья вначале желтеют, становятся золотыми, а потом опадают, погибают; а раз носитель действия - роща, то язык ее березовый, веселый.

Развернутые метафоры - особенно яркое средство изобразительности речи. Их любили С. Есенин, В. Маяковский, А. Блок и другие поэты. Вот некоторые примеры такой метафоризации: В саду горит костер рябины красной, но никого не может он согреть (С. Есенин); Парадом развернув моих страниц войска, я прохожу по строчечному фронту; Стихи стоят свинцово-тяжело, готовые и к смерти, и к бессмертной славе; Поэмы замерли, к жерлу прижав жерло нацеленных зияющих заглавий (В. Маяковский). Иногда поэты разворачивают метафоры в целое стихотворение. Таковы, например, стихотворения «Три ключа» А.С. Пушкина, «Чаша жизни» М.Ю. Лермонтова и др.

Злоупотребляют метафоризаиией нередко начинающие писатели, и тогда нагромождение тропов становится причиной стилистического несовершенства речи. Редактируя рукописи молодых авторов, М. Горький очень часто обращал внимание на их неудачные художественные образы: «Сгусток звезд, ослепительный и жгучий, как сотни солнц»", «После дневного пекла земля была горяча, как горшок, только что обожженный в печи искусным гончаром. Но вот в небесной печи догорели последние поленья. Небо стыло, и звенел обожженный глиняный горшок - земля». Горький замечает: «Это плохое щегольство словами». Среди редакторских замечаний М. Горького, сделанных на полях рукописей начинающих писателей, интересны такие: против фразы: «Наш командир часто выскакивает вперед, стреляет глазами по сторонам и долго всматривается в помятую карту», - Алексей Максимович написал: «Это барышни делают, а не командиры»; подчеркнув образ «Глазами слезистыми дрожит небо», он спрашивает: «Можно ли это представить? Не лучше ли просто сказать что-нибудь о звездах?»

Использование метафор как «украшающего», «орнаментального» средства особенно свидетельствует о неопытности и беспомощности писателя. Вступая в период творческой зрелости, писатели очень часто критически оценивают свои былые увлечения вычурными образами. К. Паустовский, например, писал о своих ранних, гимназических стихах:

Стихи были плохие - пышные, нарядные и, как мне тогда казалось, довольно красивые. Сейчас я забыл эти стихи. Помню только отдельные строфы. Например, такие:

О, срывайте цветы на поникших стеблях!

Тихо падает дождь на полях.

И в края, где горит дымно-алый осенний закат, Пожелтевшие листья летят...

И опалами блещет печаль о любимом Саади На страницах медлительных дней...

Почему печаль «блещет опалами» - этого ни тогда, ни сейчас я объяснить не могу. Просто меня увлекало самое звучание слов. Я не думал о смысле.

Лучшие русские писатели видели высшее достоинство художественной речи в благородной простоте, искренности и правдивости описаний. А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Н.А. Некрасов, В.Г. Короленко, А.П. Чехов и другие считали необходимым избегать ложного пафоса, манерности. «Простота, - писал В.Г. Белинский, - есть необходимое условие художественного произведения, по своей сути отрицающее всякое внешнее украшение, всякую изысканность».

Однако порочное стремление «говорить красиво» порой и в наше время мешает некоторым авторам просто и ясно выражать свои мысли. Достаточно проанализировать стиль ученических работ по литературе, чтобы убедиться в справедливости такого упрека. Юноша пишет: «Нет такого уголка земли, где бы не знали имя Пушкина, которое будет разноситься из поколения в поколение». В другом сочинении читаем: «Его произведения веют действительностью , которая раскрыта так полно, что, читая, сам окунаешься в тот период». Стараясь выражаться образно, один ученик утверждает: «Жизнь продолжает течь своим руслом», а другой «еще выразительнее» замечает: «Сел в поезд и поехал по тяжелой дороге жизни».

Неумелое использование метафор делает высказывание двусмысленным, придает речи неуместный комизм. Так, пишут: «Хотя Кабаниха и не переваривала Катерину, этот хрупкий цветок, возросший в „темном царстве" зла, но ела ее поедом днем и ночью»; «Тургеневубивает своего героя в конце романа, занеся ему инфекцию в рану на пальце»; «На пути вступления Майданникова в колхоз стояли быки». Подобное «метафорическое» словоупотребление наносит невосполнимый ущерб стилю, потому что развенчивается романтический образ, серьезное, а порой и трагическое звучание речи подменяется комическим.

Так пусть же метафоры в вашей речи будут только источником ее яркой образности, эмоциональности и никогда не станут причиной снижения оценки за стиль ваших сочинений!

Задание 16

Приведите примеры художественных текстов с различными видами метафор.

Употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит сравнение неназванного предмета или явления с каким-либо другим на основании их общего признака. Термин принадлежит Аристотелю и связан с его пониманием искусства как подражания жизни . Метафора Аристотеля, в сущности, почти неотличима от гиперболы (преувеличения), от синекдохи , от простого сравнения или олицетворения и уподобления. Во всех случаях присутствует перенесение смысла с одного слова на другое.

1. Косвенное сообщение в виде истории или образного выражения, использующего сравнение.
2. Оборот речи, состоящий в употреблении слов и выражений в переносном смысле на основе какой-то аналогии , сходства, сравнения.

В метафоре можно выделить 4 «элемента»:

1. Категория или контекст ,
2. Объект внутри конкретной категории,
3. Процесс, каким этот объект осуществляет функцию,
4. Приложения этого процесса к реальным ситуациям, или пересечения с ними.

Отличительной чертой метафоры является её постоянное участие в развитии языка, речи и культуры в целом. Это связано с формированием метафоры под воздействием современных источников знаний и информации, использованием метафоры в определении объектов технических достижений человечества.

Виды

В современной теории метафоры принято различать диафору (резкую, контрастную метафору) и эпифору (привычную, стертую метафору)

• Резкая метафора представляет собой метафору, сводящую далеко стоящие друг от друга понятия. Модель: начинка высказывания.
• Стёртая метафора есть общепринятая метафора, фигуральный характер которой уже не ощущается. Модель: ножка стула.
• Метафора-формула близка к стёртой метафоре, но отличается от неё ещё большей стереотипностью и иногда невозможностью преобразования в нефигуральную конструкцию. Модель: червь сомнения.
• Развёрнутая метафора - это метафора, последовательно осуществляемая на протяжении большого фрагмента сообщения или всего сообщения в целом. Модель: Книжный голод не проходит: продукты с книжного рынка всё чаще оказываются несвежими - их приходится выбрасывать, даже не попробовав.
• Реализованная метафора предполагает оперирование метафорическим выражением без учёта его фигурального характера, то есть так, как если бы метафора имела прямое значение. Результат реализации метафоры часто бывает комическим. Модель: Я вышел из себя и вошёл в автобус.

Видео по теме

Теории

Среди других тропов метафора занимает центральное место, так как позволяет создать ёмкие образы, основанные на ярких, неожиданных ассоциациях. В основу метафор может быть положено сходство самых различных признаков предметов: цвета, формы, объёма, назначения, положения и т. д.

Согласно классификации, предложенной Н. Д. Арутюновой , метафоры разделяются на

1. номинативные, состоящие в замене одного дескриптивного значения другим и служащие источником омонимии;
2. образные метафоры, служащие развитию фигуральных значений и синонимических средств языка;
3. когнитивные метафоры, возникающие в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающие полисемию;
4. генерализирующие метафоры (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающие в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующие возникновение логической полисемии.

Подробнее рассмотрим метафоры, способствующие созданию образов, или образные.

В широком смысле термин «образ» означает отражение в сознании внешнего мира. В художественном произведении образы - это воплощение мышления автора, его уникальное видение и яркое изображение картины мира. Создание яркого образа основано на использовании сходства между двумя далекими друг от друга предметами, практически на своеобразном контрасте. Чтобы сопоставление предметов или явлений было неожиданным, они должны быть достаточно непохожими друг на друга, и иногда сходство может быть совсем незначительным, незаметным, давая пищу для размышлений, а может отсутствовать вовсе.

Границы и структура образа могут быть практически любыми: образ может передаваться словом, словосочетанием, предложением, сверхфразовым единством, может занимать целую главу или охватывать композицию целого романа.

Однако существуют и другие взгляды на классификацию метафор. К примеру, Дж. Лакофф и М. Джонсон выделяют два типа метафор, рассматриваемых относительно времени и пространства: онтологические, то есть метафоры, позволяющие видеть события, действия, эмоции, идеи и т. д. как некую субстанцию (the mind is an entity, the mind is a fragile thing ), и ориентированные, или ориентационные, то есть метафоры, не определяющие один концепт в терминах другого, но организующие всю систему концептов в отношении друг к другу (happy is up, sad is down; conscious is up, unconscious is down ).

Джордж Лакофф в своей работе «The Contemporary Theory of Metaphor» говорит о способах создания метафоры и о составе данного средства художественной выразительности. Метафора, по теории Лакоффа, является прозаическим или поэтическим выражением, где слово (или несколько слов), являющееся концептом, используется в непрямом значении, чтобы выразить концепт, подобный данному. Лакофф пишет, что в прозаической или поэтической речи метафора лежит вне языка, в мысли, в воображении, ссылаясь на Майкла Редди , его работу «The Conduit Metaphor», в которой Редди подмечает, что метафора лежит в самом языке, в повседневной речи, а не только в поэзии или прозе. Также Редди утверждает, что «говорящий помещает идеи (объекты) в слова и отправляет их слушающему, который извлекает идеи/объекты из слов». Эта идея находит отражение и в исследовании Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живём». Метафорические понятия системны, «метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны. Метафоры как языковые выражения становятся возможны именно потому, что существуют метафоры в понятийной системе человека».

Метафора часто рассматривается как один из способов точного отражения действительности в художественном плане. Однако И. Р. Гальперин говорит, что «это понятие точности весьма относительно. Именно метафора, создающая конкретный образ абстрактного понятия, даёт возможность разного толкования реальных сообщений».

Как только метафора была осознана, вычленена из ряда других языковых явлений и описана, сразу возник вопрос о её двоякой сущности: быть средством языка и поэтической фигурой. Первым, кто противопоставил поэтической метафоре языковую, был Ш. Балли , который показал всеобщую метафоричность языка.

Примеры подобного рода показывают, что метафора как процесс всегда богаче, чем простое сравнение. И не случайно взгляд на метафору как на сравнение в настоящее время сменяется объяснением ее как метафорического процесса на основе аналогии. Так, еще Г. Шпет писал: "Надо сразу же отметить как необыкновенно узкое и упрощающее действительное положение вещей то убеждение, что, например, метафора возникает из сравнения, если, конечно, не расширять само понятие сравнения до любого сопоставления" . Думается, что "нерв" метафоры - некое уподобление, имеющее в исходе сопоставление, которое соизмеряет не целостные объекты, а некоторые сходные их признаки, устанавливая подобие на основе совпадения по этим признакам и гипотезы о возможности совпадения по другим, попадающим в этом сопоставлении в фокус внимания.

В настоящее время наиболее популярной как на Западе, так и у нас, является концепция метафоры, получившая название интеракционистской. Согласно этой концепции, в той ее версии, которая принадлежит М. Блэку, метафоризация протекает как процесс, в котором взаимодействуют два объекта, или две сущности, и две операции, посредством которых осуществляется взаимодействие. Одна из этих сущностей - это тот объект, который обозначается метафорически. Вторая сущность - вспомогательный объект, который соотносим с обозначаемым уже готового языкового наименования. Эта сущность и используется как фильтр при формировании представления о первой. Каждая из взаимодействующих сущностей привносит в результат процесса свои системы ассоциаций, обычные в случае стандартного употребления языка, что и обеспечивает распознавание говорящими на данном языке метафорического смысла. При этом метафоризация предполагает и некоторый смысловой контейнер, или контекст (для грамматики слушающего), в котором как бы фокусируются релевантные для обозначения первой сущности черты, в чем и состоит метафорическое взаимодействие "участников" метафоризации. Понятия о фильтре и фокусе сближают описание этого процесса с чтением на иностранном языке, когда не все слова понятны, но тем не менее ясно, о чем идет речь.

Указанные сущности (в концепции Блэка это - внеязыковые объекты, или референты), взаимодействуя в когнитивных процессах фильтрации и фокусирования, образуют новую систему признаков, составляющую новое концептуальное содержание, воплощаемое в новом же значении используемого в метафоре имени, которое воспринимается одновременно и в "буквальном" его значении - в изолированном предъявлении .

Концепция Блэка получила широкий резонанс в логико-философских направлениях анализа языка. Плодотворной признается сама идея интеракции, поскольку она позволяет наблюдать метафору в действии. Эта идея разрабатывается в рамках понятийной теории значения и другим западным авторитетом в области метафоры - И. Ричардсом, который в отличие от М. Блэка, оперирующего понятием сущности (объекта, референта), предпочитает моделирование метафорического процесса как взаимодействия "двух мыслей о двух различных вещах. Причем эти мысли, возникая одновременно, выражаются с помощью одного слова или выражения, значение которого есть результат их взаимодействия". Интересно отметить, что "основа" (т. е. формирующееся представление о новом объекте) создает референцию, а "носитель" (т. е. вспомогательный объект метафоры как определенное языковое выражение с его "буквальным" значением) задает смысл - тот способ, каким мыслится новый объект.

Концепция, предложенная Ричардсом, представляет значительный интерес именно для лингвистики, так как позволяет оперировать не только идеей о взаимодействии двух объектов (референтов), но и таким фактом, как мыслительное их отражение, возбуждающее те ассоциативно-образные представления, которые также входят в новое понятие.

То внимание, которое уделено в настоящем разделе логической стороне метафоры, не случайно: именно лингвологический синтез может, на наш взгляд, привести к конструктивному (модельному) описанию метафорического процесса как основного способа создания языковой картины мира в актах вторичной номинации. И главное в такой лингвологической грамматике метафоры - это включение в нее собственно человеческого фактора. Он и привносит в метафоризацию тот этно-, социо-, психолингвистический комплекс, который позволяет вопреки логическим запретам соединять в метафоре и синтезировать конкретное и абстрактное, логику первого и второго порядков, гипотетичность и реальность, репродуктивно-ассоциативное и креативное мышление.

Мы предлагаем рассматривать метафору как модель смыслопреобразования на основе лингвологической грамматики с привнесением в эту модель тех компонентов, которые дополняют ее сведениями о гипотетичности метафоры и антропометричности самой интеракции, в ходе которой и формируется новое значение.

В качестве основания для анализа метафорической интеракции может выступать номинативный ее аспект, ибо метафора - это всегда употребление уже готового языкового средства наименования как способа создания нового его значения. В метафорической интеракции участвуют по крайней мере три комплекса, гетерогенных по своей природе.

Первый комплекс - это основание метафоры как мысль о мире (предмете, событии, свойстве и т. п.). Она изначально выступает скорее всего во внутренней речи, т. е еще в довербальной форме [Жинкин, 1964; Серебренников, 1983]. Так, формируя идею актантной рамки и ее роли в структуре предложения, Л. Теньер мыслил ее как некоторое действие, Л. Витгенштейн - как нечто касающееся действительности, Г. Фреге - как что-то постоянное с меняющимися переменными величинами.

Второй комплекс, участвующий в интеракции, - это некое образное представление о вспомогательной сущности. Но оно актуализируется в метафоре только в той ее части, которая соизмерима с формирующейся мыслью о мире как по содержанию, так и по подобию, соответствующему антропометричности создаваемого представления и самой возможностью уподобления на основе допускаемого сходства. Как известно, Л. Теньер уподобил предложение маленькой драме, которая разыгрывается между ее участниками, Л. Витгенштейн предпочел образ чего-то спрутообразного, щупальца которого касаются реалий-референтов, Г. Фреге также не избежал образно-ассоциативного подобия, вводя понятие насыщенности предикатов как их отличительной от предметов черты. Актуализация этих представлений (о драме, спруте, ненасыщенности) осуществляется либо за счет "обычных" ассоциаций, либо на основе "личностных тезаурусов" [Караулов, 1985]. Так, например, в метафоре щупальца (об актантах) "в окно сознания" входят те черты реального объекта, которые связаны с прикосновением к чему-либо. Ассоциации этого типа скорее всего имеют онтологический (энциклопедический), а не вербально-семантический статус (так, в метафоре осел признак упрямства или глупости принадлежит не уровню значения слова, а обиходно-бытовому представлению о повадках этого животного).

Третий комплекс- это само значение переосмысляемого при посредстве метафоризации имени. Оно играет роль посредника между первыми двумя комплексами. С одной стороны, оно вводит в метафору само образное представление, соотносимое с референтом данного значения, а с другой - действует как фильтр, т. е. организует смысл нового понятия. Кроме того, значение переосмысляемого слова оснащено собственно вербальными ассоциациями, которые также небезразличны для интеракции. Например, метафоры типа время бежит, застыло и т. п. обязаны своему возникновению не только образно-ассоциативному комплексу, соотносимому с референтами этих слов, но и синонимическим связям исходной метафоры время идет или стоит на месте и т. п.

Итак, можно предположить, что метафоризация - это процесс такого взаимодействия указанных сущностей и операций, которое приводит к получению нового знания о мире и к оязыковлению этого знания. Метафоризация сопровождается вкраплением в новое понятие признаков уже познанной действительности, отображенной в значении переосмысляемого имени, что оставляет следы в метафорическом значении, которое в свою очередь "вплетается" и в картину мира, выражаемую языком.

Метафоризация начинается с допущения о подобии (или сходстве) формирующегося понятия о реалии и некоторого в чем-то сходного с ней "конкретного" образно-ассоциативного представления о другой реалии. Это допущение, которое мы считаем основным для метафоризации и основанием ее антропометричности, является модусом метафоры, которому можно придать статус кантовского принципа фиктивности, смысл которого выражается в форме "как если бы".

Именно модус фиктивности приводит в динамическое состояние знание о мире, образно-ассоциативное представление, вызываемое этим знанием, и уже готовое значение, которые и взаимодействуют в процессе метафоризации. Этот модус дает возможность уподобления логически не сопоставимых и онтологически несходных сущностей: без допущения, что X есть как бы Y, невозможна никакая метафора. С этого допущения и начинается то движение мысли, которое ищет подобия, выстраивая его затем в аналогию, а потом уже синтезирует новое понятие, получающее на основе метафоры форму языкового значения. Модус фиктивности и есть "сказуемое" метафоры: разгадка метафоры - это понимание того, в каком модусе предлагается воспринимать ее "буквальное" значение. Итак, модус фиктивности - это средостение метафоры как процесса, его результата, пока он осознается как продукт метафоры.

Модус фиктивности обеспечивает "перескок" с реального на гипотетическое, т. е. принимаемое в качестве допущения, отображения действительности, и поэтому он непременное условие всех метафорических процессов. Именно модус фиктивности придает метафоре статус модели получения гипотетико-выводного знания. Это обеспечивает и необычайную продуктивность метафоры среди других тропеических способов получения нового знания о мире в любой области - научной, обиходно-бытовой, художественной.

Возможность назвать орудие письма пером была заложена в самой реальности: это перенос названии, связанный с изменением (а точнее - обретением) новой функции предмета. Когда же это орудие было названо ручкой, был совершен логически некорректный "перескок" из рода в род (часть тела - орудие). Но он мотивирован (хотя и достаточно сложно - с участием метонимии "то, что приводит в действие орудие" - "само орудие"), а главное - антропометрически оправдан: орудие для письма предлагалось "творцом" этой метафоры мыслить "как если бы это была рука". Только при допущении о возможном сходстве "тонкости" слуха и зрения могли сформироваться оценочные метафоры острый слух, острое зрение. В еще большей степени "фантастичны" уподобления человека и животных (что, видимо, восходит еще к мифическому мировидению), а также абстрактных понятий и живых существ. Без осознания принципа фиктивности мир выглядел бы так же "кошмарно", как он изображен на полотнах Босха. Ср. в этой связи выражения типа залезть в бутылку, согнуть в бараний рог или в три погибели, червь сомнения, сомнение гложет или осел, бревно, дубина в приложении к человеку. Особенно разнообразна в формах проявления принципа фиктивности образная метафора, рисующая мир как инобытие: Дали слепы, дни безгневны, Сомкнуты уста. В непробудном сне царевны Синева пуста (А. Блок).

Допущение на основе принципа фиктивности гипотетического подобия раскрепощает творца метафоры, и он переходит на тот уровень соизмерения нового и уже известного, где возможными оказываются любое сопоставление и любая аналогия, соответствующие представлению о действительности в личностном тезаурусе носителя языка. Как пишет Ю. Н. Караулов, относя этот тезаурус к уровню, промежуточному "между семантикой и гносеологией", «употребляемое иногда для обозначения способа упорядочения знаний сочетание "картина мира" при всей кажущейся метафоричности очень точно передает сущность и содержание рассматриваемого уровня: он характеризуется представимостью, перцептуальностью составляющих его единиц, причем средством придания "изобразительности" соответствующему концепту (идее, дескриптору) служат самые разнообразные приемы. Это может быть создание индивидуального образа на базе соответствующего слова-дескриптора или включение его в некоторый постоянный, но индивидуализированный контекст, или обрастание его определенным набором опять-таки индивидуальных, специфических ассоциаций, или выделение в нем какого-то особого нестандартного, нетривиального признака, и т. п.». По существу здесь выделены как раз те единицы, которыми оперирует метафора как образно-ассоциативным богатством, которым владеет носитель языка. Соотнесенность метафоры с индивидуальным уровнем языковой способности и объясняет роль в ней человеческого фактора и ее ориентацию на антропометрическое построение, оперирующее аналогией.

Чтобы показать, что "случайное" (с точки зрения объективной логики универсума) образное подобие более характерно для метафоры, чем реальное сходство, и что в то же самое время выживает только то случайное, что гармонирует с основанием метафоры - ее замыслом, приведем ряд примеров. Так, в названии носик (часть чайника, через которую разливают воду в чашки) функция этой детали отображается не совсем точно: слово рожок точнее обозначало бы эту функцию (ср. англ, spout - конверсив от to spout "литься" - "то, что льет"). Но русский язык "санкционировал" метафору носик, видимо, потому, что визуальное сходство, как более антропометричное (бросающееся в глаза), лучше запоминается. Ср. также ножка (стола), где синтезированы признак визуального подобия опор стола и ног и признак функциональный (ноги служат и опорой), хотя точнее эти детали стола можно было бы назвать столбиками.

ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №4(46)

МЕТАФОРИЗАЦИЯ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ АЛЛОФРОНИИ

© Юлия Массальская

METAPHORIZATION AS A WAY OF EXPRESSING ALLOPHRONY

Julia Massalkaya

The article studies a metaphor as a way of expressing allophrony. The term" allophrony", introduced by Professor Ganeev, covers a layer of language and speech phenomena which contains contradictions and alogisms in varying degrees. In this article, the contradiction is considered as a pair of mutually exclusive ideas, views, or statements. Allophrony is an implicit, mental statement, standing behind distinct linguistic identity. Allophrony is something inconsistent and contradictory. It is characterized by the following features: polysemy, latent contradiction, grammar contradiction and allophronic displacement. The article hypothesizes that metaphorization is one the ways of expressing allophrony in language and speech, as in a metaphor, denotation is shifted with respect to traditional denotation, corresponding to a linguistic sign, which indicates the ambiguous semantics of lexical units. A metaphor is both true, as it directly names a linguistic sign, and false, as it forms the new semantics of this sign. The article explains that metaphorization can be referred to incomplete contradiction (heteroglossia), which is also included in the scope of the concept "allophrony".

Keywords: metaphorization, allophrony, contradiction, speech, alogism, semantics, heteroglossia, duality.

Статья посвящена исследованию метафоризации как способа проявления аллофронии. Термин «аллофрония», введенный в языкознание профессором Б. Т. Танеевым, охватывает слой языковых и речевых явлений, в которых в той или иной степени присутствуют противоречия и алогизмы. В данной работе противоречие рассматривается как пара взаимоисключающих мыслей, суждений или высказываний. Аллофрония - это имплицитное, ментальное высказывание, стоящее за выраженной языковой единицей. Аллофрония - это нечто непоследовательное, противоречивое. Для нее характерны следующие признаки: многозначность языковой единицы, наличие латентного или / и грамматического противоречий, аллофронное смещение. В статье выдвигается гипотеза, что метафори-зация является одним из способов проявления аллофронии в языке и речи, поскольку в процессе метафоризации происходит смещение денотата относительно традиционного денотата, соответствующего языковому знаку, что говорит о неоднозначной семантике лексической единицы. Метафора одновременно и истинна, так как непосредственно называет языковой знак, и ложна, поскольку образует новую семантику этого знака. Автор поясняет, что метафоризацию скорее можно отнести к неполному противоречию (разноречию), что также входит в объем понятия аллофронии.

Ключевые слова: метафоризация, аллофрония, противоречие, алогизм, семантика, разноречие, дуальность.

Статья рассматривает стилистическое средство метафоризацию как проявление аллофронии.

Новизна исследования определена тем, что впервые процесс метафоризации рассматривается в рамках изучения теории аллофронии.

Наличие в логико-семантическом плане в любом естественном человеческом языке двух противостоящих друг другу видов языковых единиц - логичных и алогичных - можно считать универсалией, так как в естественных языках сосуществуют противоречивые и непротиворечивые языковые и речевые явления.

Аллофрония (греч. "иное мышление") - термин, введенный в языкознание профессором

Б. Т. Танеевым [Ганеев, с. 122 ]. Аллофрония -это нечто непоследовательное, нелогичное, противоречивое. По нашему мнению, аллофрония непосредственно связана с двумя терминами: противоречие и аномалия. При наличии противоречия выявляются алогизмы, которые существуют в разных формах (парадоксы, софизмы, оксюмороны, энантиосемия, катахрезы, метафоры, метонимия, синекдоха), и ряд других логико-семантических и лингвостилистических явлений, в основе которых лежат противоречия, создающие в ряде случаев алогизмы. При аномалиях выявляются отклонения от нормы общей закономерности, неправильность.

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЛИНГВИСТИКА

Мы выделяем следующие признаки аллофро-нии: наличие эксплицитного противоречия в лексеме (случаи энантиосемии), многозначность лексемы (случаи полисемии), наличие имплицитного противоречия (случаи обращения к этимологии слова), наличие грамматического противоречия, несоответствие ожидаемого для референта (аллофронное смещение). Термин «ал-лофрония» включает в объем своего понятия не только явные противоречия и строгие алогизмы, но и такие «иные», не совсем логически правильные явления, как метафоры, метонимия и т. д., в которых происходит смещение денотата относительно традиционного или узуального денотата, соответствующего языковому знаку [Массальская, с. 58].

Так, фразеологический оборот зарубить на носу можно отнести к аллофронии, так как семантика данной фразы не исходит из непосредственного (прямого) значения языковых единиц, а представляет собой новое значение: «запомнить что-либо раз и навсегда».

В основе метафоры лежит способность слова к своеобразному удвоению (умножению) в речи номинативной функции. Метафорой называют также употребление слова во вторичном значении, связанном с первичным по принципу сходства.

Ч. Стивенсон говорит о том, что метафора легко узнаваема, поскольку ее нельзя понимать буквально, она «не согласуется» с другими частями текста. Занимаясь проблемой перевода метафор, он делает вывод о необходимости «определить интерпретацию как предложение, которое должно пониматься буквально и которое дескриптивно значит, что метафорическое предложение выражается ассоциативно (suggest)» [Стивенсон, с. 148].

Известный лингвист-прозаик А. Г. Пауль следующим образом описал метафору: «Метафора - одно из важнейших средств обозначения комплексов представлений, не имеющих еще адекватных наименований... Метафора - это нечто такое, что с неизбежностью вытекает из природы человека и проявляется не только в языке поэзии, но также - и даже прежде всего - в обиходной речи народа, охотно прибегающей к образным выражениям и красочным эпитетам.. » [Пауль, с. 53]. По Паулю, метафора - спасительное средство при нехватке выразительных средств (Ausdrucksnot), средство ярко наглядной характеристики (drastische Charakteresierung):

«Миссис Уимпер бросила на меня теплый взгляд, будто...» [Ремарк, с. 211].

Теория метафоры подвергалась многостороннему исследованию. Так, английский ученый М. Блэк считает, что метафора скорее создает,

чем выражает новое сходство [Блэк, с. 128]. Немало подобных примеров можно встретить в произведении Г. Грасса «Жестяной барабан»:

Один раз в неделю посещений разрывает мою переплетенную белыми металлическими прутьями тишину [Грасс].

Детальному рассмотрению метафоры как способа мышления в рамках когнитивной лингвистики посвящена работа Э. Маккормака «Когнитивная теория метафоры», в которой он дает определение метафоре как некоему познавательному процессу.

С одной стороны, метафора предполагает наличие сходства между свойствами ее семантических референтов, поскольку она должна быть понята, а с другой стороны - несходства между ними, так как метафора призвана создать некий новый смысл. Постановка вопроса о концептуальной метафоре привело к тому, что под понятием «метафора» стали понимать, прежде всего, вербализованный прием мышления о мире [Мак-кормак, с. 360].

О семантической неоднозначности метафоры говорили многие ученые-лингвисты. Так, суть ее двойственности выразил Ч. Пайл: «Метафора -это парадокс сдвоенности. Метафора и ложна, и верна: верна в одном смысле - образном и ложна в другом - буквальном смысле...» [СЬ.Ру1е]. Ученый приводит следующий пример: Боб -змея, это выражение может быть и истинным (Боб коварен), а может быть и ложным (Боб в действительности не змея). Далее Ч. Пайл приходит к выводу, что «противно законам традиционной символической логики в языке имеется парадоксальная двойственность» [Там же].

Придерживаясь концепции профессора Б. Т. Ганеева и опираясь на вышеизложенный материал, мы полагаем, что аллофронная сущность метафоры заключается в том, что она одновременно истинна, поскольку выполняет номинативную функцию, и ложна, так как говорит о другом объекте, чем это предусматривает языковой знак. Метафора и аллофрония очень близки, так как основаны на переносе и смещении значения. В метафоре заложено такое противоречие, согласно которому языковая единица не означает то, что должна означать, но в то же самое время несет в себе новую семантическую нагрузку, проявляя, таким образом, смысловую дуальность: Когда я сказал Бруно: «Ах, Бруно, не купишь ли ты мне пятьсот листов невинной бумаги? [Грасс].

Прилагательное невинный в своем прямом значении характеризуется как: «Простодушный, обнаруживающий неопытность, неосведомленность, непорочный» [Ожегов, Шведова, с. 443]. В словосочетании невинная бумага (чисто белая)

ЮЛИЯ МАССАЛЬСКАЯ

происходит замена необходимого денотата на необязательный, второстепенный, что и вызывает противоречие на семантическом уровне. Метафора одновременно и истинна, поскольку несет в себе номинативную функцию, и ложна, поскольку проявляет семантическую двойственность.

Конечно, следует отметить, что метафора представляет собой неполное противоречие, скорее, можно сказать, разноречие. Тем не менее эти два термина, согласно вышеизложенной теории, входят в понятие аллофронии.

В данной статье мы попытались показать, что метафоризация представляет собой противоречие (хотя и неполное), или точнее, разноречие, что является одним из способов проявления ал-лофронии.

Список литературы

БлэкМ. Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. 327 с.

Ганеев Б. Т. Парадокс. Противоречия в языке и речи. Монография. Уфа: Изд-во Баш.гос.пед.ун-та, 2004. 472 с.

Грасс Г. Жестяной барабан. URL: http://lib.ru/ INPROZ/GRASS/baraban1.txt (дата обращения: 23.06.2011).

Маккормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры.: Прогресс, 1990. 501 с.

Массальская Ю. В. Аллофрония в языке и речи (на материале немецкой литературы). Монография. Уфа: УЮИ МВД России, 2014. 106 с.

Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 4-е изд-е, дополненное. М.: Азбуковник, 1999. 944 с.

Пауль Г. Принципы истории языка / Пер. с нем. Под ред. А. А. Холодовича. Вст. ст. С. Д. Кацнельсо-на. Ред-р З. Н. Петрова. М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. 500 с.

Ремарк Э. М. Ночь в Лиссабоне. Тени в раю. М.: Правда, 1990. 619 с.

Стивенсон Ч. Некоторые прагматические аспекты значения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.16. М.: Прогресс, 1985. 500 с.

Массальская Юлия Владимировна,

кандидат филологических наук, доцент,

Уфимский ЮИ МВД России,

450000, Россия, Уфа, Муксинова, 2. [email protected]

Pyle Ch. The duplicity of language. URL: www.academia.edu/26729535/On_the_Duplicity_of_Lan guage (дата обращения: 02.09.2016).

Blek, M (1990). Teoriia metafory . 327 p. Moscow, Progress. (In Russian)

Ganeev, B. T. (2004). Paradoks. Protivorechiia v iazyke i rechi. Monografiia . 472 p. Ufa, Izd-vo Bash.gos.ped.un-ta. (In Russian)

Grass, G. (2000). Zhestianoi baraban . URL: http://lib.ru/INPROZ/GRASS/baraban1.txt (accessed: 23.06.2011) (In Russian)

Makkormak, E. (1990). Kognitivnaia teoriia metafory . Teoriia metafory. 501 p. Moscow, Progress. (In Russian)

Massal"skaia, Iu. V. (2014). Allofroniia v iazyke i re-chi (na materiale nemetskoi literatury). Monografiia . 106 p. Ufa,UIuI MVD Rossi. (In Russian)

Ozhegov, S. I., Shvedova, N. Iu. (1999). Tolkovyi slovar" russkogo iazyka: 80 000 slov i frazeologicheskikh vyrazhenii / Ros-siiskaia akademiia nauk. Institut russkogo iazyka im. V. V. Vinogradova. 4-e izd-e, dopolnennoe. 944 p. Moscow: Azbukovnik. (In Russian)

Paul", G. (1960). Printsipy istorii iazyka / Per. s nem. Pod red. A. A. Kholodovicha. Vst. st. S. D. Katsnel"sona. Red-r Z. N. Petrova.500 p. Moscow, Izd-vo inostrannoi litera-tury. (In Russian)

Pyle, Ch. The Duplicity of Language URL: www.academia.edu/26729535/On_the_Duplicity_of_Lan guage (accessed: 02.09.2016). (In English)

Remark, E. M. (1990). Noch" v Lissabone. Teni v raiu . 619 p. Moscow, Pravda. (In Russian)

Stivenson, Ch. (1985). Nekotorye pragmaticheskie aspekty znacheniia . Novoe v zarubezhnoi lingvistike. Vyp.16. 500 p. Moscow, Progress. (In Russian)

The article was submitted on 06.09.2016 Поступила в редакцию 06.09.2016

Massalskaya Julia Vladimirovna,

Ph.D. in Philology, Associate Professor,

Ufa Law Institute of the Ministry of Interior of Russia, 2 Muksinov Str.,

Ufa, 450000, Russian Federation. [email protected]

Прокомментируйте фразы и определите метафорические модели, используемые при описании политической и экономическо-финансовой ситуации России:

1. Ради взрослых вся районная индустрия развлечений – ДК, КДЦ, рестораны, кафе – собирается бодрствовать до утра. Новогодняя «жатва» у здешних артистов будет даже пожарче, чем у столичной попсы, с той лишь разницей, что последняя срубит ворохи «зелени» , а работники Дома культуры поют и танцуют исключительно для души – по словам директора Ольги Буйковой, массовикам прибавка к зарплате не причитается (Труд–7. 28.12.05).

2. На многих таких мероприятиях довелось поприсутствовать: от пафосной патоки, льющейся с высоких трибун , слегка подташнивает нашего брата, который затем выдает (а куда денешься?) на телеэкраны и страницы газет (Труд–7. 28.12.05).

3. Впрочем, на Украине многие до сих пор не верят, что 1 января тренировки закончатся и «Газпром» взаправду закрутит «краник» (АиФ. 2005. № 52).

4. Россия должна стать лидером в мировой энергетике, законодателем мод в энергетических инновациях и новых технологиях (АиФ. 2005. № 52).

5. Для того чтобы «энергетический голод» не стал общероссийским явлением, необходимо ускорить строительство новых энергообъектов, активизировать процесс обновления изношенной инфраструктуры (АиФ. 2005. № 52).

6. В разменянной квартире соседями остались те, кто жил и работал в России на протяжении веков: татары, калмыки, башкиры, удмурты. Мы разделяли с ними все «вихри враждебные» ХХ века, а потом и все надежды и невзгоды перестройки, шоковой терапии , приватизации… (АиФ. 2005. № 51).

7. И вот сегодня в нашем опустевшем общежитии все чаще слышатся крики: «Россию – для русских!» С каких улиц они звучат? Только ли из уст отравленных нацистской пропагандой подростков ? Только ли в выступлениях политиков, которым хочется наварить сомнительный и опасный капиталец? (АиФ. 2005. № 51).

8. В течение десятилетий «строительства коммунизма» власть экономила на народе, и прежде всего на русских. Потому что их – большинство. Не потому ли за криками о национальной гордости скромно молчит российская бедность … (АиФ. 2005. № 51).

9. «Мы сами разжигаем в своем доме костер гражданской войны , когда возбуждаем антиисламские настроения», – пишет нам Владлен Волков из Самары (АиФ. 2005. № 51).

10. Сегодня, как отмечают эксперты, Россия обладает достаточным потенциалом – и научным, и управленческим, и технологическим, чтобы возглавить мировую энергетическую гонку (АиФ. 2005. № 52).

11. 15 мая 1997 года Борис Ельцин издал указ № 484, обязавший слуг народа отчитываться перед россиянами (АиФ. 2005. № 51).

12. Одним из камней, затянувшим олигарха на дно , оказалось его стремление к эффективности в любом деле (АиФ. 2005. № 51).

13. Но олигарх – единственный, кто не может вступить в этот спор и сказать правду. А если он, узник тишины , делал это, выступая публично, то не был ни услышан, ни понят (АиФ. 2005. № 51).

14. Достаточно посмотреть, как нынешняя украинская власть суетится перед натовскими чиновниками. Да и НАТО сделает что угодно, лишь бы быстрее прибрать к рукам Украину (АиФ. 2005. № 51).

15. Да и вообще, наши банки по сравнению с западными – слабые карлики (АиФ. 2005. № 51).

16. Эти предприятия являются главными донорами областного бюджета.

17. Область села на дотационную иглу.

18. Бюджет должен перестать быть бесплатной кормушкой.

19. Крупные суммы, принадлежащие Аэрофлоту, прокручивались и отмывались.

20. Последние 9 месяцев Россия гасила внешние долги только за счет своих собственных доходов.

21. Япония не собирается замораживать кредиты для России.

Задание 5. Эвфемизация речи

Прокомментируйте использование эвфемизмов в следующих фразах (определите цели, сферы и языковые средства эвфемизации):

1. Был объявлен, не громко, не во всеуслышание, сбор подарков для детей из малообеспеченных семей , а их много в лицее – около трети учащихся воспитывают матери-одиночки (Труд–7. 28.12.05).

2. Как нам сообщили в пресс-службе УФСБ Омской области, 24 декабря в ходе совместного оперативно-розыскного мероприятия сотрудниками военной контрразведки и УВД был задержан курсант танково-инженерного института (Труд–7. 28.12.05).

3. Взрывчатое вещество изъято , курсант взят под стражу (Труд–7. 28.12.05).

4. Более ста омичей погибли в первую неделю 2005 года. Почти все трагические случаи связаны с чрезмерным употреблением алкоголя (Труд–7. 28.12.05).

5. Необычную новогоднюю акцию проводит центр социального обслуживания населения города Звенигова: накормить досыта шоколадом детей из неблагополучных семей , в которых вкус такого лакомства, увы, мало известен (Труд–7. 28.12.05).

6. Из них, как из кирпичиков, складывается домик, который у новогодней елки будет разобран по плитке детьми из малоимущих семей, инвалидами , ребятишками из социально-реабилитационного пункта для несовершеннолетних, где нашли временный приют чада пьющих родителей (Труд–7. 28.12.05).

7. Развиваться слабоумие начинает, как о том излагается в популярной медицинской литературе, в среднем с 55 лет (Труд–7. 28.12.05).

8. По результатам 30-летней исследовательской работы с группой людей пожилого возраста , проведенной в нашем институте, могу сказать, что у некоторых даже в 80–90 лет мозг по своим показателям практически не отличается от мозга более молодых людей (Труд–7. 28.12.05).

9. Из-за роковой судебной и медицинской ошибки Мачал Лалунг – житель северо-восточного индийского штата Ассам, будучи вполне нормальным, почти 55 лет провел в лечебнице для умалишенных (Труд–7. 28.12.05).

10. Для проверки этой гипотезы врачи провели простой эксперимент. 50 полным женщинам вместе с препаратом ввели микроскопический пузырек воздуха (Труд–7. 28.12.05).

11. Поэтому пока лондонская газета «Таймс» предлагает упитанным дамам постараться избавиться хотя бы от части накопленного жирка (Труд–7. 28.12.05).

12. С другой стороны, в каждой стране разработано множество собственных мер борьбы с катастрофами . Обмен информацией даст возможность оперативно применять лучшие технологии в той или иной ситуации (АиФ. 2005. № 51).

13. В результате наших совместных с Центробанком действий ситуация значительно улучшилась. Ряд банков исправили свои «фальшивые» процентные ставки в рекламе (АиФ. 2005. № 51).

14. Если «излюбленным» местом герпес выбирает половые органы , нарушается нормальная половая жизнь , развивается психологический дискомфорт, перерастающий в семейные неурядицы (АиФ. 2005. № 52).

Литература

1. Шкапенко Т., Хюбнер Ф. Русский «тусовочный» как иностранный. Калининград, 2003.

2. Хабургаев Г.А. Старославянский язык. М., 1986.

3. Ефимов А.Н. История русского литературного языка. М., 1971.

Для справки:

Русский язык по происхождению связан с общеславянским языком, который выделился из индоевропейского языка-основы. На основе общеславянского языка образовались восточнославянский, южнославянские и западнославянские языки. Восточнославянский (древнерусский): русский, украинский, белорусский языки.

Формирование древнерусского литературного языка. Существуют разные теории происхождения русского литературного языка. Традиционно считается, что распространение и развитие русского письма и русской литературы начинается после официального принятия христианства. Русский литературный язык – это перенесенный на русскую почву церковнославянский (старославянский) язык. Старославянский язык создан трудами Кирилла и Мефодия. Формально старославянский язык относится к индоевропейской семье языков, входит в южнославянскую языковую группу; в его основе лежат древнеболгарские и древнемакедонские диалекты. Старославянский язык бытовал только в письменной форме. Теория старославянского происхождения русского литературного языка (А.А.Шахматов, И.А.Бодуэн де Куртенэ) Теория народно-восточнославянского происхождения русского литературного языка (С.П.Обнорский). Источники формирования русского литературного языка: устная речь восточных славян, устная поэзия, государственно-деловой язык, элементы церковнославянского языка. Киевское койне. Койне – единый, общий язык. Теория В.В. Виноградова. Две разновидности литературного языка: книжно-славянский тип и народно-литературный тип.

Русский язык ХVIII века. Использование так называемого славяно-русского языка. Демократизация языка. Освобождение от влияния церковнославянского языка. Обогащение русского языка за счет западноевропейских языков. Формирование научного языка, его терминологии. Пропаганда русского языка. Рост патриотических настроений. Задача – создание единого национального русского языка. Роль М.В. Ломоносова в создании русского литературного языка: открытие университета в Москве; «Российская грамматика» Ломоносова; стилистическая теория Ломоносова; ограничение использования старославянизмов; выработка русской терминологии.

ХIХ века. Споры о том, что считать основой русского национального языка. Н.М.Карамзин и его последователи. А.С.Шишков и славянофилы. ХIХ век – серебряный век русской словесности и русского языка. Н.В.Гоголь, М.Ю.Лермонтов, И.А.Гончаров, Ф.М.Достоевский и др. А.С.Пушкин – создатель современного русского литературного языка. Принцип соразмерности и сообразности . Русская публицистика (В.Г.Белинский, Д.И.Писарев, Н.А.Добролюбов и др.). Труды А.Х.Востокова, Ф.И.Буслаева, А.А.Потебни, Ф.Ф.Фортунатова. Издание словаря В.И.Даля.

Русский язык советского периода. Два процесса в русском языке: часть лексики уходит в пассив (царь, уезд, гимназия, городовой, купечество , подьячий, богослов и др.); рождение новых слов, появление аббревиатур (милиция, агропром, буденовец, губком, пионер, ЦК, КГБ ) Интерференция противопоставленного. Две лексические системы. Принцип номинации – переименование денотата как средство воздействия на общественное сознание.

Русский язык конца ХХ века. Разрушение двух лексических систем. Деактуализация слов, значения которых связаны с советскими реалиями. Возвращение в узус лексики бывшей неупотребительной (губернатор, лицей, гимназист и др.) Нейтрализация социально ограничительных коннотаций слов типа бизнес, собственник , миллионер и др. Коннотации – вторичные ассоциации слов, оценочны, субъективны, эмоциональны по своей природе, в словарях, как правило, не отражаются. Метафора как семантический прием, представляющий собой перенос наименования на основе сходства. Использование метафоры в качестве средства оценки общественно-политической ситуации в стране. Активизация процесса заимствования: необходимость в наименовании новых реалий; разграничение близких, но различающихся понятий; заимствование технологий, сфер производства, областей знаний и терминологии; восприятие иноязычного слова как красиво звучащего, наукообразного. Огрубение и жаргонизация речи. Активизация жанра инвективы. Эвфемизация речи как способ непрямого смягчающего наименования явлений, действий и признаков. Особенности функционирования русского языка конца ХХ века: разнообразие и многочисленность участников массовой коммуникации; отсутствие цензуры; преобладание спонтанной речи; демократизация речи и снижение ее культуры; разнообразие ситуаций общения; диалогичность и личностное начало в речи.

Тема 2. Язык и речь

1. Семиотика. Язык как система.

2. Функции языка и формы его существования.

3. Речь, ее разновидности. Функциональные стили речи.